Анечка, а зачем ты переставила мои цветы? — голос свекрови звучал деликатно, но Анна моментально почувствовала подвох.

Она обернулась от раковины, где мыла посуду после завтрака. Елена Викторовна стояла в прихожей, держа в руках фиалки, которые ещё вчера украшали подоконник в спальне.

— Я их не трогала, — растерянно ответила Анна. — Может, Андрей…

— Андрюша никогда не интересовался цветами, — перебила свекровь, бережно поправляя листочки. — Странно, конечно. Они же были на своём месте.

Анна вытерла руки полотенцем, пытаясь понять, о чём речь. В спальне? Когда Елена Викторovna успела туда заглянуть?

— А вы… заходили к нам в спальню?

— Ну что ты, дорогая! — свекровь улыбнулась той особой улыбкой, которая никогда не достигала глаз. — Просто проходила мимо, увидела через дверь. Она же была открыта.

Анна молчала. Дверь в спальню всегда закрыта — у них в квартире сквозняки, и маленькая Машенька простужается. Это правило.

— Кстати, — продолжила Елена Викторовна, словно между делом, — я принесла вам борщ. Свежий, только что сварила. А то вы с работы приходите уставшие, некогда готовить.

— Спасибо, но я уже приготовила обед, — Анна кивнула на плиту, где дымилась кастрюля с супом.

— Ах, ну конечно! — свекровь хлопнула себя по лбу. — Я же забыла, что ты такая хозяйственная. Ну ничего, борщ не пропадёт. Андрюша любит мой борщ с детства.

Анна почувствовала, как внутри что-то сжалось. Каждое слово было вежливым, но отчего-то било точно в цель.

— Где Машенька? — спросила Елена Викторовна, оглядываясь по сторонам.

— Спит. У неё режим.

— Ах да, режим… — свекровь покачала головой. — В наше время дети росли попроще. Андрей в её возрасте уже с утра до вечера на улице бегал.

— Сейчас другое время, — тихо сказала Анна.

— Другое, другое… — Елена Викторовна прошла на кухню, словно хозяйка, и начала осматривать шкафчики. — Анечка, а где у вас чашки? Не те, что для гостей, а обычные.

— Зачем вам чашки?

— Хочу чаю попить. Пока Андрей не пришёл, посидим, поговорим. Женским разговором, как говорится.

Анна растерялась. Отказать свекрови в чае — неприлично. Но что-то внутри протестовало против этого внезапного визита.

— Конечно, — сказала она и достала две чашки.

Елена Викторовна уселась за стол, оглядела кухню критическим взглядом.

— Хорошо у вас тут. Уютненько. Правда, шторы немного… как бы это сказать… простоваты. Я видела в магазине красивые, с рюшечками. Андрюше наверняка понравились бы.

— Эти шторы мы выбирали вместе с Андреем, — Анна поставила чайник на плиту.

— Да-да, конечно. Просто я подумала… — свекровь замолчала, потом вдруг спросила: — А как дела на работе? Не устаёшь?

— Нормально. Мне нравится.

— Понятно. А Андрей не против, что ты работаешь? Мужчины, знаешь ли, любят, когда жена дома, особенно когда ребёнок маленький.

Анна почувствовала, как щёки начинают гореть. Они с Андреем сто раз обсуждали эту тему. Он поддерживал её желание работать.

— Андрей меня поддерживает, — сказала она.

— Ну конечно! — Елена Викторовна широко улыбнулась. — Он же у нас такой добрый. Иногда даже слишком. В детстве тоже был чересчур мягкосердечным. Я всегда говорила: сынок, нужно быть построже, а то на шею сядут.

Чайник закипел. Анна заварила чай, чувствуя, как руки слегка дрожат. Каждая фраза свекрови звучала невинно, но оставляла осадок.

— Кстати, — Елена Викторовна взяла чашку, — вчера встретила Людочку с третьего этажа. Она спрашивала, не нужен ли мне ключ от вашей квартиры. Говорит, она у соседей всегда оставляет, на всякий случай.

Анна замерла.

— Какой ключ?

— Ну, запасной. Вдруг что-то случится, а вас нет дома. Или Машенька заболеет, а вы на работе. Я же рядом, всегда помогу.

— У нас есть запасной ключ, — медленно сказала Анна. — Мы его соседке не давали.

— Ах, вот оно что! — свекровь махнула рукой. — Значит, Людочка что-то перепутала. Она у меня спрашивала, а я думала, вы ей поручили.

Что-то в этой истории не сходилось. Анна попыталась вспомнить, говорили ли они с соседкой про ключи. Нет, такого разговора не было.

— Елена Викторовна, — осторожно начала она, — а как вы сегодня зашли? Дверь же была заперта.

Свекровь на мгновение замешкалась, потом рассмеялась:

— Ах да! Забыла сказать. Дверь была приоткрыта. Видимо, Андрей утром плохо захлопнул. Я позвонила, никто не ответил, толкнула — а она открылась. Ну я и зашла, подумала, вдруг что-то случилось.

Анна точно помнила, как Андрей уходил на работу. Он всегда проверяет замок дважды — привычка с детства.

— Я волновалась за вас, — продолжала Елена Викторовна. — А тут эти цветы переставлены, я сразу поняла, что всё в порядке.

В этот момент Анна поняла: свекровь врёт. И врёт не в первый раз.

Анна сидела и смотрела на свекровь, которая невинно потягивала чай. Мысли роились в голове, складываясь в странную картину. Переставленные цветы. Открытая дверь, которую Андрей точно заперл. И эта история с соседкой…

— Анечка, ты что-то притихла, — заметила Елена Викторовна. — Чай не нравится?

— Нет, всё хорошо, — Анна взяла чашку, чтобы занять руки.

— Знаешь, я тут подумала, — свекровь наклонилась ближе, словно делясь секретом. — Может, мне действительно ключик оставить? Ну, на всякий пожарный. Вдруг Машенька заболеет, а скорая не может попасть. Или газ потечёт. Я же мать Андрея, не чужая.

— Мы подумаем, — уклончиво ответила Анна.

— Конечно, конечно. Это ваше дело. Просто я беспокоюсь. Материнское сердце, понимаешь. Вот раньше, когда Андрей ещё холостой был, я знала, что у него всё в порядке. А теперь…

— А теперь что?

— Да ничего особенного. Просто ответственности больше. Семья, ребёнок. Нужно быть осторожнее.

В детской послышался тихий плач. Машенька проснулась.

— Я схожу к ней, — Анна встала.

— Конечно, иди. А я пока посуду помою.

— Не нужно, я сама…

— Ой, что ты! Я же не гостья, я семья.

Анна пошла в детскую, чувствуя странное беспокойство. Машенька сидела в кроватке, тёрла глазки кулачками.

— Мам-ма, — протянула малышка ручки.

— Привет, солнышко, — Анна взяла дочку на руки, прижала к себе. В объятиях ребёнка всегда находился покой.

Из кухни доносились звуки — Елена Викторовна действительно мыла посуду. Но почему-то это не радовало, а настораживало.

Анна переодела Машеньку, дала ей попить. Девочка была спокойная, улыбчивая. Совсем не похожа на капризную, как часто намекала свекровь.

— Анечка! — донёсся голос из кухни. — А где у вас тряпка для плиты?

— В шкафчике под мойкой! — крикнула Анна.

Прошло несколько минут. Слишком много для того, чтобы найти тряпку.

— Ой, нашла! — наконец отозвалась Елена Викторовна.

Анна вернулась на кухню с Машенькой на руках. Свекровь стояла у плиты, протирала уже чистую поверхность.

— Какая у вас чистенько, — сказала она. — Молодец, хозяйка хорошая. Правда, в шкафчике немного беспорядок. Может, я помогу разложить всё по полочкам?

— Спасибо, я сама, — быстро ответила Анна.

Елена Викторовна подошла к Машеньке, заворковала:

— Ой, какая красавица проснулась! Бабушку помнишь? Помнишь?

Машенька спряталась лицом в мамино плечо.

— Стесняется, — усмехнулась свекровь. — В кого такая несмелая? Андрей в её возрасте ко всем шёл.

— Она просто проснулась, ещё сонная, — защитила дочку Анна.

— Да-да, конечно. Все дети разные. Главное — правильно воспитывать. Не баловать слишком.

Анна почувствовала, как внутри всё сжимается. Каждый визит свекрови превращался в скрытую лекцию о том, как она неправильно живёт, неправильно воспитывает, неправильно ведёт хозяйство.

— Ладно, мне пора, — Елена Викторовна сняла фартук, который зачем-то надела. — Борщ в холодильнике оставила. Андрея покормишь.

— Спасибо, — машинально поблагодарила Анна.

Свекровь ушла, а Анна осталась стоять посреди кухни, держа на руках дочку. Что-то определённо было не так. Но что именно — она пока не понимала.

Вечером Анна рассказала Андрею о странном визите матери.

— Она говорит, дверь была приоткрыта, — Анна наблюдала, как муж развязывает ботинки. — Но ты же проверил замок?

— Конечно проверил, — Андрей выпрямился. — Как всегда. Может, она перепутала, думала, что приоткрыта, а сама ключом открыла?

— Каким ключом? У неё нет нашего ключа.

— Ну… — Андрей замялся. — Может, и есть.

Анна почувствовала, как земля уходит из-под ног.

— Что значит “может”?

— Аня, не накручивай себя. Мама волнуется за нас, хочет помочь. Что в этом плохого?

— Андрей, у твоей матери есть ключ от нашей квартиры?

Пауза затянулась. Андрей прошёл на кухню, открыл холодильник, достал материн борщ.

— Андрей!

— Да есть у неё ключ! — взорвался он. — Ну и что? Она мать! Она не воровка какая-то!

— А меня спросить не стоило?

— Зачем тебя расстраивать? Ты же всё равно против была бы.

Анна села на стул, ощущая, как всё внутри переворачивается. Значит, Елена Викторовна могла заходить к ним когда угодно. Рыться в вещах. Оценивать, критиковать, делать выводы.

— Сколько времени у неё ключ? — тихо спросила она.

— Да не помню я! Месяца два, может, три. После того, как Машка родилась. Мама сказала, что нужно быть готовыми к любой ситуации.

— И ты не подумал меня предупредить?

— Аня, ну что за детский сад! — Андрей разогревал борщ, не глядя на жену. — Мы семья. Мама — это семья.

— А я что?

— Ты тоже семья. Не ссорься из-за ерунды.

Ерунды. Анна сидела и понимала: то, что для неё важно, для мужа — ерунда. Её границы, её комфорт, её мнение.

— Она заходила раньше? — спросила Анна.

— Откуда мне знать? Я на работе.

— Но цветы же кто-то переставлял. И в шкафчиках она как-то слишком быстро ориентируется.

Андрей поставил тарелку на стол, наконец посмотрел на жену.

— Слушай, может, хватит? Мама помогает, заботится. А ты устраиваешь сцены. Не нравится борщ — не ешь. Не нравится, что она ключи имеет — скажи, заберём.

— Серьёзно? Заберёте?

— Если так важно для тебя — да.

В его голосе слышалась усталость, словно он делал огромное одолжение капризной жене.

На следующий день Анна пришла с работы и сразу поняла: кто-то был в квартире. Мелочи. Полотенце в ванной висело не так. Кофе в банке стало меньше. Стул на кухне стоял под другим углом.

Машенька спала, но проснулась раньше обычного, была беспокойной.

Вечером Анна снова попыталась поговорить с мужем.

— Андрей, твоя мама опять приходила.

— Откуда ты знаешь?

— Я вижу. Она же не скрывается особо.

— И что плохого? Может, за Машкой смотрела, пока ты на работе.

— Машка в садике!

— Ну… проверила, всё ли в порядке.

— То есть она имеет право проверять наш дом в наше отсутствие?

— Боже, Аня! Ты как маньяк какой-то! Мама — не чужой человек!

— Для меня чужой, — тихо сказала Анна.

Андрей резко повернулся к ней.

— Что ты сказала?

— Я сказала, что для меня она чужой человек. И я не давала согласия на то, чтобы она входила в мой дом без моего ведома.

— Твой дом? — голос Андрея стал холодным. — Это наш дом. И это моя мать.

— А я? Я кто в этом доме?

— Не устраивай истерик. Мне на работе хватает стресса.

Анна поняла: говорить бесполезно. Андрей не слышит её. Не хочет слышать. А может, и не может.

Той ночью она лежала и думала о том, как незаметно изменилась её жизнь. Когда-то у неё была своя квартира, свои правила, своё пространство. Теперь она живёт в доме, где кто-то ходит за её спиной, роется в её вещах, судит её решения.

И её собственный муж считает это нормальным.

Анна решила взять отгул и остаться дома. Хотела проверить свои подозрения.

Утром проводила Андрея на работу, отвела Машеньку в садик. Вернулась домой, заперлась на все замки и стала ждать.

В половине одиннадцатого в замке тихо щёлкнул ключ.

Анна замерла на кухне, сжимая чашку с остывшим кофе. Сердце колотилось так громко, что казалось — его слышно по всей квартире.

Шаги в прихожей. Осторожные, но уверенные.

— Андрюша? — тихо позвала Елена Викторовна. — Ты дома?

Анна не ответила. Сидела неподвижно и слушала, как свекровь ходит по её дому.

Сначала заглянула в детскую. Потом в спальню. Шкаф скрипнул — открыли дверцу. Потом ещё один звук — выдвинули ящик комода.

Елена Викторовна рылась в их вещах.

Шаги приближались к кухне. Анна сделала глоток кофе, стараясь выглядеть естественно.

— Ой! — в дверях показалась свекровь, прижимая руку к груди. — Анечка! Ты дома? Я думала, ты на работе.

— Взяла выходной, — спокойно сказала Анна. — А вы что здесь делаете?

— Я… — Елена Викторовна замялась, потом улыбнулась. — Хотела убраться немного. Думала, сюрприз устрою.

— Убраться? В спальне? В комоде?

Лицо свекрови дрогнуло, но улыбка не исчезла.

— Хотела бельё перегладить. Видела, что у вас в корзине накопилось.

— У нас нет корзины с бельём в спальне.

— Ну… хотела проверить, может, есть что постирать.

Анна поставила чашку на стол. Руки дрожали, но голос был твёрдым:

— Елена Викторовна, скажите честно — как часто вы сюда приходите?

— Да что ты, дорогая! Это первый раз! Ну, может, второй… Не помню уже.

— Не первый и не второй. Я вижу следы. Каждый день что-то не на месте.

Свекровь села напротив, приняла страдальческий вид:

— Анечка, я же волнуюсь за вас! За Андрея, за Машеньку. Вдруг что-то случится, а я не знаю. Материнское сердце не на месте.

— Если вы волнуетесь, можно позвонить.

— Звонить — это не то. Нужно своими глазами увидеть, что всё в порядке.

— Рыться в наших вещах — это тоже забота?

— Какое “рыться”! — возмутилась Елена Викторовна. — Я наводила порядок!

— Без моего согласия. В моём доме.

— В доме моего сына! — впервые за всё время свекровь повысила голос. — Не забывай, кто здесь хозяин!

Воцарилась тишина. Наконец-то маска спала.

— Понятно, — тихо сказала Анна. — Теперь всё ясно.

— Что ясно? — Елена Викторовна попыталась вернуть прежний тон. — Мы же семья, должны друг друга поддерживать.

— Поддерживать — это одно. А шпионить — другое.

— Ну что за слова! Какое шпионство?

— А что это? — Анна встала, подошла к холодильнику. — Вы каждый день проверяете, что я готовлю. Смотрите, как я убираю. Изучаете наши счета — да, я заметила, что вы в них копались. Оцениваете мои покупки. И докладываете обо всём Андрею.

— Я ничего не докладываю!

— “Анечка слишком много тратит на косметику”, “может, ей не стоит так часто встречаться с подругами”, “ребёнка нужно строже воспитывать” — это не ваши слова?

Елена Викторовна побледнела.

— Как ты…

— Андрей рассказывает. Не специально, между делом. Но я складываю картинку. Вы приходите, изучаете мою жизнь и делаете выводы. А потом “случайно” упоминаете Андрею о том, что вас беспокоит.

— Я имею право беспокоиться о сыне!

— Имеете. Но не имеете права превращать мою жизнь в полицейский участок!

— Да кто ты такая! — сорвалась свекровь. — Приперлась откуда-то, завладела моим сыном, а теперь мне указываешь!

— Я — его жена. И мать его ребёнка. И у меня есть право на личную жизнь.

— Какая личная жизнь? Ты замужем! У тебя обязанности!

— У меня есть права.

— Права? — Елена Викторовна встала, глаза блестели от ярости. — Какие права? Андрей тебя содержит, крышу над головой дал, ребёнка с тобой завёл. А ты ещё права качаешь!

— Я работаю. Половину расходов беру на себя.

— И что с того? Всё равно на мужчине семья держится! А ты неблагодарная!

Анна смотрела на свекровь и понимала: это война. Всегда была войной. Просто раньше она не хотела это признавать.

— Знаете что, Елена Викторовна, — сказала она спокойно. — Давайте я заберу у вас ключ.

— Какой ключ?

— От нашей квартиры. Он вам больше не нужен.

— Я не отдам ключ! Это дом моего сына!

— И моего мужа. И мой дом.

— Ты никто! — закричала свекровь. — Никто! Пришла, увела сына, думаешь, теперь командовать будешь? Не дождёшься!

В этот момент Анна приняла решение. Чёткое и окончательное.

— Хорошо, — сказала она. — Оставляйте ключ. Командуйте этим домом.

— Что ты имеешь в виду?

— А то, что я отсюда ухожу. С ребёнком.

Елена Викторовна опешила:

— Ты что, с ума сошла? Куда ты пойдёшь?

— Это уже не ваша забота.

— Андрей тебя не отпустит!

— Посмотрим.

Анна взяла телефон, набрала номер.

— Андрей? Приезжай домой. Срочно.

Андрей приехал через полчаса. Лицо хмурое, движения резкие — явно злился на то, что его дёргают с работы.

— Что случилось? — спросил он, увидев мать и жену, сидящих по разные стороны кухонного стола.

— Твоя жена сошла с ума, — первой заговорила Елена Викторовна. — Грозится уйти из дома. С ребёнком.

Андрей посмотрел на Анну:

— Это правда?

— Правда, — спокойно ответила она. — Я ухожу. И забираю Машу.

— За что? Что я такого сделал?

— Ты позволил своей матери превратить наш дом в проходной двор. Она приходит сюда каждый день, роется в наших вещах, докладывает тебе о каждом моём шаге. А ты считаешь это нормальным.

— Мама заботится о нас!

— Мама шпионит за нами.

— Андрюша, — вмешалась Елена Викторовна, — объясни ей, что семья — это святое. Нельзя из-за ерунды разрушать отношения.

Анна встала, взяла сумку, которую уже собрала.

— Послушай меня внимательно, — сказала она мужу. — У твоей матери есть ключ от нашей квартиры. Ты дал его ей без моего согласия. Она приходит сюда, когда нас нет дома, и делает что хочет. Сегодня я поймала её с поличным.

— И что? — Андрей пожал плечами. — Она же не крадёт ничего!

— Она крадёт мою приватность. Мой покой. Моё право жить в собственном доме так, как я хочу.

— Это не только твой дом!

— Значит, ты не видишь проблемы?

— Не вижу! Мама — часть семьи!

— Тогда живи с мамой. А я буду жить отдельно.

Анна направилась к выходу. Андрей загородил дорогу:

— Ты не можешь забрать Машу! Она моя дочь!

— И моя тоже. И я не дам её растить в доме, где бабушка решает, как жить родителям.

— Ты эгоистка! — крикнула Елена Викторовна. — Думаешь только о себе!

— Да, — согласилась Анна. — Думаю о себе. И о своём ребёнке. И знаете что? Впервые за долгое время это кажется мне правильным.

Она обошла мужа, вышла в прихожую. Андрей шёл следом:

— Аня, ну что за глупости! Вернись, обсудим спокойно.

— Обсуждать нечего. Либо твоя мать перестаёт совать нос в нашу жизнь, либо у нас нет жизни.

— Но я не могу запретить маме приходить!

— Можешь. Просто не хочешь.

Анна надела куртку, взяла ключи.

— Ты пожалеешь! — донёсся голос свекрови из кухни. — Андрей найдёт себе нормальную жену! Хозяйственную! Покладистую!

— Найдёт — значит, найдёт, — ответила Анна, не оборачиваясь.

За дверью Андрей всё ещё пытался что-то говорить. Но она уже не слушала.

В садике забрала Машеньку, которая удивилась раннему приходу мамы. Поехали к Ниной подруге — та давно предлагала пожить у неё, если что.

Вечером Анна сидела на чужой кухне, качая на руках дочку. Машенька спала, посапывая носиком. За окном шёл дождь.

Телефон молчал. Андрей не звонил.

— Не сомневаешься? — спросила подруга.

— Нет, — твёрдо ответила Анна. — Я устала жить под надзором. Устала объяснять каждый свой шаг. Устала быть виноватой в том, что хочу нормальной семейной жизни.

— А если он одумается?

— Если одумается — поговорим. Но условия будут мои.

Анна посмотрела в окно, на огни чужого района. Где-то там остался её бывший дом. Где теперь Елена Викторовна могла ходить по комнатам сколько угодно и наводить свои порядки.

А здесь, в тишине маленькой квартирки, впервые за долгое время Анна почувствовала себя дома.