– Вера, я хочу, чтобы ты выписалась из моей квартиры, – прозвучало в трубке, стоило девушке взять телефон.

– Что? Мам, ты о чем вообще?

– Я говорю – выписывайся из моей квартиры.

Сколько можно уже, свое жилье пора иметь к твоему возрасту, а ты все у меня записана, только коммуналку зря на тебя начисляют.

– Ну, во-первых, мам, коммуналку за твою квартиру плачу я. Во-вторых, чем тебе мешает тот факт, что мы с сыном прописаны в твоем районе?

Там хороший садик, да и школа подходящая, платежи мы не задерживаем, а пока наша квартира отстроится, чтобы туда прописаться можно было – это еще сто лет в обед пройдет.

– Вот именно, Вера, что сто лет в обед пройдет, а машину я хочу сейчас.

– Какую еще машину? – вот сейчас Вера окончательно перестала понимать, о чем толкует ей мать.

– Мы с Мишенькой собираемся пожениться, ты что, забыла?

– Ну и? Я здесь при чем?

– При том, что я переезжаю жить к нему. А мою квартиру продаю, чтобы купить нам хороший семейный автомобиль.

– Мам, автомобиль – это, конечно, хорошо, но тебе не кажется, что менять квартиру на машину – это немного перебор?

Молчу уже, что ты таким образом на старости лет без своего угла останешься в случае ссоры с этим своим Мишенькой.

– Ой, вот только давай не надо тут накаркивать. Тебе лишь бы мама не была счастливой.

– Да будь сколько угодно, но зачем ради машины квартиру продавать? Ты ее, в конце концов, можешь сдать квартирантам, иметь пассивный доход.

А что с машиной будешь делать, учитывая, что ее еще регулярно на ТО возить надо, всякие расходники, опять же, да и прав у тебя нет.

– На ней будет ездить Миша. Он и расходники купит.

– О как! То есть машина нужна Мише? Ну так пусть он свою квартиру продаст, к тебе жить переедет, а на вырученные в продажи деньги авто себе купит.

– Да какая разница, кто и что купит? Ты мне советы раздаешь и жизни учить пытаешься, как будто это твоя квартира тоже.

Ты, дочь, рот не разевай на чужой каравай, а я уж разберусь без тебя, что именно делать и как мне жить.

Все, выписывайся в ближайшее время из квартиры, а если не сделаешь – я от тебя через суд избавлюсь, так и знай.

Веру при этих словах захлестнула обида. Горькая, нечеловеческая какая-то даже.

Мать вот так просто обвинила ее в корысти, хотя Вера, на самом деле, переживала-то прежде всего только за нее.

Уж очень не нравилась ей схема продажи единственного жилья ради покупки автомобиля, которым еще и пользоваться другой человек будет.

Ладно бы, если бы у матери была лишняя квартира, так нет же – поругайся они с Михаилом и Вериной родительнице даже пойти некуда будет.

Да, будет машина, вот только с каждым годом ее цена будет снижаться, в отличие от недвижимости.

Да еще и припомнила Вере, что квартира не ее. А ничего, что Вера при приватизации семь лет назад от своей доли отказалась «чтобы проще было»?

А ведь давали маме десять лет назад ту «двушку» с учетом наличия живущей с ней Веры, которая на тот момент еще была несовершеннолетней.

И что получается? Что Вера сама профукала свои законные метры?

Нет, она не собиралась выживать мать или приходить жить на территорию, которую давно перестала считать своей, но…

Положа руку на сердце, эта квартира была бы неплохим подспорьем когда-нибудь потом.

Конечно, долгих лет жизни маме, но факт остается фактом – Вера рассчитывала, что жилплощадь останется в их семье. А оно вон как обернулось.

Еще и выписываться теперь, а это значит – сын Игорь пойдет в первый класс не в ту школу с математическим уклоном, на которую они уже рассчитывали, а в ту, что находится в районе, где они снимают квартиру.

А здесь у школы не самая лучшая репутация.

Вот и что теперь делать?

– Так, не переживай, – скомандовал муж, стоило им вернуться с работы и обменяться новостями за ужином. – С пропиской я вопрос решу. Попрошу сестру, чтобы она вас к себе прописала.

К маме-то будет то же самое пальто, что и здесь квартирных хозяев попросить регистрацию сделать, а вот квартира сестры как раз к той школе относится.

– Вот нужны мы ей в двушке с мужем и тремя детьми.

– Так не жить же там будешь. Просто регистрацию сделаем, можно даже втроем, чтобы уж точно никто не прикопался.

Ну, я к родной сестре прописываюсь, ребенок ко мне, ну а ты к нам, потому что ребенка с матерью разлучать нельзя.

А вообще спасибо теще, конечно, в самый подходящий момент сделала проблему. Ну да ничего, справимся.

Только давай договоримся – больше никакой ей оплаты коммуналки и вот этой вот ежемесячной помощи «там пару тысяч, там еще три».

– Да это само собой! Я после такого финта ушами, честно говоря, не только помогать ей – разговаривать не хочу.

Взяла – и ради чужого мужика интересами родной дочери пожертвовала.

И ладно бы еще отношения были плохие, так нет же – все я была «доченька любимая», а как Миша на горизонте появился…

– Ну все, не переживай. Она свой выбор сделала, ей с ним и жить. А тебе надо о своем сыне переживать, а не о взрослом дееспособном человеке.

Слова мужа были хоть и отчасти жестокими, но все же справедливыми.

Причина этой жестокости тоже была понятной – их с сестрой мать вообще бросила, когда были детьми.

Потом вернулась, конечно, пыталась стать снова частью семьи, да только и отец ребят, и сами они ее послали далеко и надолго.

И Вера почему-то считала, что ее мама совсем не такая, как незнакомая ей свекровь.

А на деле вот оказалось…

Золовка выручила. Без проблем прописала к себе Веру с ребенком, лишь попросила вовремя оплачивать квартплату, которую будут на них начислять.

Ну да это было совершенно нетрудно, поскольку Вера привыкла делать то же самое в квартире матери.

Только теперь не надо было еще ежемесячно «помогать», приезжать в гости, выслушивать по телефону сплетни о соседках и последние новости из жизни родного дома.

И поначалу Вере даже порой бывало грустно, но стоило вспомнить поведение матери – и грусть куда-то улетучивалась.

От общих знакомых женщина знала, что мать вышла замуж за своего обожаемого Мишу (Веру на свадьбу, естественно, не позвали), купила-таки машину, которую супруг благополучно размотал в тотал через два года по пьяной лавочке, лишившись сразу и машины, и водительских прав.

Новость не вызвала у Веры даже злорадства – лишь жалость о том, что деньги за квартиру были так бездарно слиты.

Но тут уж сработала заветная стоп-фраза «ну не твои деньги, не твоя жизнь – как люди хотят, так и огребают от судьбы, не лезь и не мешай извлечению жизненных уроков, тебя чужой опыт не касается».

Правда, с «не касается» вышел перебор. Вера с мужем и сыном три года спустя все-таки заехали в свою ипотечную квартиру.

Сделали ремонт, прописались, обустроили комнаты по своему вкусу и даже выплатили досрочно последние платежи по ипотеке, таким образом получив квартиру в свое безраздельное пользование.

Подумывали купить машину или дачу, склоняясь к последнему варианту, ведь сына-школьника надо было вывозить на свежий воздух и кормить нормальными овощами да фруктами.

И вот именно тогда на пороге их квартиры возникла Верина мать, Анна Павловна.

Женщина была вся одета в черное, осунувшееся лицо и опухшие от слез глаза выдавали в ней степень горя.

Было что-то в ее фигуре такое, что Вера не рискнула захлопнуть дверь перед носом матери, которая не появлялась в ее жизни несколько лет.

– Я зайду, можно? Мне некуда больше пойти, – Анна Павловна всхлипнула.

– Твое счастье, что мужа дома нет сейчас – он бы тебя в два счета выставил. Что, выгнал тебя Миша?

– Ум..ер он, – взвыла Анна Павловна. – Ум..ер, подлец такой, а квартиру свою еще до нашего замужества, оказывается, на сына своего от первого брака переписал!

Тот и выставил меня сразу после похорон. Мол, сочувствую горю, но квартиру буду продавать.

– А дядя Миша молодец, если подумать. Позаботился о родном ребенке, в отличие от некоторых, – не сдержала язвительности Вера.

– Доченька, да кто же знал-то, что так все обернется!

– Я знала, мама! Я! И я тебя предупреждала, что продавать единственное жилье и покупать машину своему ухажеру – плохая идея.

Но тебе важней было меня выписать и в голове ветер, а в одном месте дым, нестись под венец с мужчиной своей мечты.

Как теперь мечтается, мам?

– Доченька, ну мне и так плохо до невозможности, ты бы хоть пожалела мать, не сыпала соль на рану.

– Мам, а вот когда я в детстве косячила, ты меня почему-то сразу за косяки отчитывала, не глядя на то, что мне больно, плохо и еще как-то не совсем хорошо.

С чего это вдруг я тебя должна щадить? И с какого рожна ты вообще ко мне приперлась?

Надеешься, что я тебя к себе пущу после того, как ты нашу квартиру на ветер пустила?

Нашу, мам, я тебе напомню, что изначально она давалась на нас двоих и то, что я от доли своей отказалась при приватизации – это я на твою порядочность понадеялась.

А ты взяла и половину моей квартиры спустила, фактически, в унитаз! На что ты теперь рассчитываешь?!

– Что за шум, а драки нет? – раздался со стороны входа голос мужа.

– Да вот, полюбуйся, – Вера вкратце, но не стесняясь в выражениях, рассказала о происходящем под всхлипы Анны Павловны.

– Чего и следовало ожидать, – буркнул муж. – Ладно, придумаем что-нибудь.

– Правда? – вскинулась пожилая женщина. – Спасибо, спасибо тебе большое, зятек, я уж и не надеялась.

– Не радуйтесь особо, я не ради вас это делаю. Просто знаю, что моя жена, в отличие от некоторых, неспособна выставить на улицу родного человека.

От осинки апельсинки родились, редкое явление. Вещи пока в гараж сложите, в течение месяца вопрос с вашим проживанием решу.

– Это что же, я не здесь буду жить?

– Здесь? Ага, сейчас прямо. Очень мне надо, чтобы теща под боком ошивалась постоянно, да еще и с вашим анамнезом.

На улице не останетесь, но в семью нашу влезть не надейтесь, – припечатал Верин муж.

После чего ушел в спальню, закрыв за собой дверь. Вера, напоив мать чаем, отправилась к нему, спрашивать, что именно он придумал.

– Да все до меня придумали, на самом деле. Тут в ста пятидесяти километрах по трассе городишко есть такой, почти деревня.

Если помнишь, мы с сеструхой оттуда перебрались. Там от отца квартира осталась.

В деревянном двухэтажном доме, с печным отоплением и холодным туалетом на этаже, так что мы ее продать даже не пытались – там цена смешная в сотню тысяч будет, да и то не факт.

Под дачу тоже не используешь, далеко слишком. Но если еще соточку из семейного бюджета выложим, обои поклеим да печку подмажем – будет там вполне приличное жилье, люди до сих пор в таких квартирах обитают и даже нормально обустраиваются.

Пенсионерам скидки на дрова, опять же. И с жильем, и от нас подальше, и семейный бюджет в порядке.

Уж прости, но тратить на твою мать миллионы я не собираюсь, да и ты, судя по твоему спокойному взгляду сейчас, желанием не горишь.

– Не горю. И знаешь – мне это кажется честным. Она была готова меня фактически на улицу выставить, да еще и с ребенком маленьким.

Вот не сдали бы нашу квартиру, мало ли что случилось бы – и куда бы я пошла? А если бы ты меня бросил? А если бы что-то еще случилось?

Хорошие родители детям надежный тыл обеспечивают, а не пинка … дают. Тем более, что ничего сверхъестественного у нее не просили.

А раз уж свою квартиру продала – пусть теперь живет, куда пустят и радуется, что не под мостом на старости лет осталась.

– Ну и отлично. С сестрой я договорюсь, за ее долю деньги ей отдам.

Перепишем эту квартиру на тебя, можешь даже завещание на мать оставить, если вдруг в моей порядочности сомневаешься, – в шутку подмигнул ей муж.

– Да ну тебя! – ткнула его кулаком под ребра Вера. – Шуточки у тебя те еще.

– Девушка, вы меня нашли на форуме «мама врач и папа гробовщик работают на семейном подряде», какие могут быть претензии к чувству юмора с таким-то анамнезом? – тут же начал шутливую перепалку муж.

Вера улыбнулась, чувствуя, как разжимается мерзкий ком где-то внутри. Ситуация была решена. Проблемы больше не было. По крайней мере, у нее.

– Это что же вы меня, в захолустье отправить хотите?! – залилась слезами Верина мать на следующее утро, когда муж Веры озвучил ей курс партии на ближайший месяц.

– Ну, маменька, вы дочь вообще на три буквы отправили и на полквартиры кинули, на что рассчитывали, когда сюда приперлись?

Крыша над головой будет – за это уже спасибо скажите. А нет – так можете не брать, никто не заставляет.

Отказываться теща, естественно, не стала. Поняла, что у мужа дочери не забалуешь особо и концерты не позакатываешь.

А потому месяц спустя собрала свои пожитки и с помощью знакомого грузового такси перебралась в «захолустье».

Общение Вера с ней практически не поддерживает. Набирает раз в месяц, чтобы убедиться, что с матерью все хорошо, но слушать новости или самой рассказывать о своей жизни желанием не горит.

Пусть мать радуется, что ей вообще хоть как-то помогли после случившегося. Радуется, но не думает, что Вера ей все забудет, простит и станут они жить, как прежде. Потому что предательство прощать нельзя.