Десять тысяч на твою дочь? – голос мужа стал ровным. – Ты вообще о чем? Это же твой ребенок

Дождь барабанил в окна, все больше навевая Алине тяжелые мысли. Восемь лет.

Восемь лет она просыпалась рядом с этим человеком, варила ему кофе, стирала гладила рубашки, которые он бросал на пол в ванной.

Восемь лет она пыталась стереть невидимую границу между “моим” и “твоим”. И вот теперь, сидя за кухонным столом и глядя на счета за банкетный зал, Алина поняла: граница была не просто видимой.

Она была бетонной стеной. Игорь вошел на кухню, шумно отряхиваясь от капель.

– Ну и ливень! – бросил он, направляясь к чайнику.

Его настроение казалось обычным, будничным. Алина сжала пальцы вокруг кружки.

– Игорь, нам нужно поговорить о свадьбе Кати.

Мужчина налил кипяток в свою огромную кружку с надписью “Главный по тарелочкам”.

– Говори. Что там?

– Кате с Матвеем выставили предварительный счет… Знаешь, ребята берут кредит, экономят на всем. Я… я хочу помочь дочери. Значимо. Подарить им на банкет пятьдесят тысяч и двадцать на свадьбу.

Игорь задумчиво хмыкнул, доставая пакетик чая и небрежно бросив его в кипяток.

– Ну, это твое право. Ты же ее мать…

– Я подумала… – Алина сделала паузу, собираясь с духом. – Может, и ты примешь участие? Символически. Не прошу равных сумм, конечно. Но хотя бы… ну, скажем, десять тысяч? Пятая часть от моей.

На кухне повисла тишина. Игорь медленно повернулся к ней и оперся о столешницу. Его лицо стало каменным.

– Десять тысяч? На твою дочь? – голос был ровным, но в нем зазвенела сталь. – Алина, ты вообще о чем? Это же твой ребенок.

Женщина почувствовала, как знакомое, глухое разочарование непроизвольно подкатило к горлу.

– Игорь, мы живем вместе восемь лет! – голос ее дрогнул. – Катя тебя дядей Игорем зовет! Я каждый праздник твоей Лизе подарок покупаю! Мороженое, одежду, просто так деньги даю, когда она у нас… Разве я когда-нибудь делала разделение между ними?

– Это твой выбор, – холодно парировал Игорь. – Я же не прошу тебя платить алименты за Лизу. Я ее сам содержу. И подарки ей – это моя забота. Я тебя ничего не просил ей дарить. А Катя – твоя дочь. Все просто.

– Но это же не алименты! Это подарок на свадьбу! Жест! Поддержка! Мы же семья, вроде как? – Алина вскочила, ее ладони уперлись в стол. – Или нет? Ты живешь в моей квартире, свет, вода, ремонт – все на мне, потому что ты “платишь ипотеку” за свою квартиру, которую сдаешь! Подстраховываешься, чтобы тебе было, куда уйти, если я тебя, как бывшая жена, выгоню! – она выпалила его же циничные слова, которые он говорил ей годами.

Лицо Игоря от гнева вспыхнуло. Слова женщины ему не понравились.

– Ага! Вот именно! – он ткнул пальцем в воздух. – Чтобы не оказаться на улице! И я имею на это право! Я покупаю еду, я могу тебя в ресторан сводить – это я делаю! Но тратиться на твоих? Нет. У меня свои обязательства. И я их выполняю. А твоя дочь – твоя ответственность.

– Моя? – Алина горько рассмеялась. – Перед девочкой, которая выросла у тебя на глазах?

– Не надо истерик. Я сказал свое слово, – он взял кружку, его движения стали резкими. – Десять тысяч я на твою дочь давать не буду. Принципиально. Не вижу смысла.

– Смысла? – голос ее сорвался. – Смысл в том, что ты показываешь Кате, что она тебе чужая! Что все эти годы – пустое место! Что ты здесь просто… постоялец!

– Если ты так считаешь – твои проблемы, – фыркнул мужчина. – Я не намерен спонсировать чужие свадьбы.

– Чужие… – прошептала Алина, и это слово повисло в воздухе, тяжелое и окончательное.

Она увидела все: подарки Лизе, которые он принимал как должное; его пустые руки на дни рождения ее матери; его удобную позицию в ее доме.

Не жадность даже. Холодное, расчетливое отделение.

– Значит, ты не придешь на свадьбу? – спросила она тихо, но ледяное спокойствие в ее голосе было страшнее крика.

Игорь остановился в дверном проеме, не оборачиваясь.

– Зачем? Чтобы сидеть за столом и чувствовать себя… спонсором? Чтобы видеть, как ты считаешь каждую копейку, которую я там съем? Нет уж. Не мое это торжество.

– Не твое… – повторила за ним Алина.

Дождь за окном вдруг стих. В квартире воцарилась гнетущая тишина, звонкая от невысказанного.

– Хорошо. Значит, так.

Игорь молча вышел из кухни. Через минуту Алина услышала, как хлопнула дверь в гостиной – он ушел туда, чтобы побыть одному.

Алина устало опустилась на стул. Перед ней лежали счета, квитанции, планы рассадки.

Перед глазами стояло лицо Игоря – не гневное, а спокойно-жестокое в своей уверенности.

Слово “чужие” звенело в тишине, громче любого крика. Оно перечеркивало совместные завтраки, поездки на дачу, смех за ужином… Восемь лет иллюзии.

Алина медленно поднялась. Не к счетам. Не к телефону, чтобы позвонить дочери.

Женщина направилась в спальню. Не к общему шкафу, а к антресоли. Оттуда она вытащила старую, но прочную дорожную сумку – ту самую, с которой сюда приехал восемь лет назад Игорь. Молча, без суеты, она начала собирать его вещи.

Аккуратно сложенные рубашки, которые она гладила, любимые джинсы, которые она штопала, книги, которые он оставлял разбросанными, а она собирала на полку, его туалетные принадлежности с полочки в ванной.

Сумка наполнилась. Она поставила ее аккуратно у порога спальни. Потом взяла блокнот и ручку. На чистом листе вывела ровным, без эмоций почерком: “Игорь. Ты абсолютно прав. Катя – моя дочь. Моя радость, моя ответственность. Моя семья. Эта квартира – мой дом. Все счета, свет, вода, ремонт – моя забота. Твоя дочь Лиза – твоя забота. Твоя квартира – твой тыл. Наши пути разошлись. Ты живешь в прошлом, где тебя “могут выгнать”. Я хочу жить в настоящем, где меня и моих близких ценят. Прошу освободить мой дом. Твои вещи собраны. Ключи оставь на столе. Алина.”

Она положила записку поверх сложенной у двери сумки, а затем вернулась на кухню, взяла телефон и набрала номер дочери. Голос ее был спокойным и теплым, вопреки всему:

– Катюш? Это мама. Слушай, насчет свадьбы… Игорь не придет. У нас… больше нет общих праздников. Но это неважно. Важно то, что я твоя мама, я безумно тебя люблю и я горжусь тобой и Матвеем. И я сделаю все, чтобы ваш день был самым счастливым. Не волнуйся ни о чем. Мы справимся. Вдвоем. Точнее, втроем – я, ты и Матвей.

Она услышала, как в гостиной выключился телевизор. Шаги приблизились к спальне.

Наступила тишина. Потом – глухой стук: это сумку переставили с одного места на другое.

Еще минута – и дверь в прихожую открылась, а затем захлопнулась. Стало ясно, что Игорь прочитал записку, забрал собранную сумку и ушел. С концами.