– Извиниться перед твоей женой? Нет, ни за что, – рассмеялась мать

– Ты просто не умеешь мыть пол, милочка! – голос Галины Петровны звенел фальшивой сладостью, пока она смотрела, как масляная лужа медленно растекается по только что вымытому линолеуму. – А так он хоть блестеть будет. Немного практики – и научишься, куда уж тебе до моих стандартов.

Марина замерла, тряпка в руке вдруг стала неподъемной. Она медленно выпрямилась,почувствовав, как горячая волна гнева поднимается от шеи к вискам.

Капли пота выступили на лбу не от усталости, а от невероятного усилия сдержаться.

Она посмотрела на высокую, еще крепкую, несмотря на недавнюю болезнь и головокружения, фигуру свекрови.

Та стояла, слегка опираясь на костыль, но взгляд ее был ясен и полон злорадного торжества.

– Практики, говорите? – Марина произнесла эти слова на удивление ровно, хотя зубы были стиснуты. – Пожалуй, у вас ее больше. В искусстве создавать беспорядок вы виртуоз.

Она молча наклонилась, подобрала пустую бутылку из-под масла, которую Галина Петровна якобы случайно задела, и бросила ее в мусорное ведро с громким стуком.

– Убери хотя бы… – проворчала свекровь, наблюдая за происходящим. – Иначе зачем ты вообще ходишь ко мне?

Марина покосилась на Галину Петровну и стала снова наводить порядок на кухне.

Следующий визит тоже выдался для невестки довольно нелегким. Суп из индейки с овощами парил аппетитно.

Марина старалась – знала, что жирное свекрови нельзя. Никаких зажарок и минимум соли.

– Что это за помои? – Галина Петровна ткнула ложкой в тарелку, поданную Мариной, не попробовав ни ложки. – Пахнет дешевой столовкой. Или твоим неумением.

Марина ничего не ответила. Она поставила на стол булку хлеба и отвернулась к плите.

За спиной раздался резкий звук – скрежет фарфора. Марина испуганно обернулась.

Тарелка лежала в раковине, суп растекался по стенкам и сливному отверстию. Галина Петровна смотрела на нее с вызовом.

– Есть такое я не стану. Если бы ты хоть немного умела готовить, мой сын не был бы таким тощим!

Марина сделала глубокий вдох. Воздух обжигал легкие. Она молча взяла губку и принялась терпеливо отмывать раковину от бульона и овощей.

В свой третий визит Марина принесла продукты. Она аккуратно разложила их по полкам и взглянула на часы.

Пришло время дать свекрови таблетки – строго по графику врача. Женщина подошла к креслу, где, укутанная пледом, сидела Галина Петровна и смотрела телевизор.

Марина взяла в руки стакан воды, аккуратно высыпала на ладонь две маленькие пилюли.

– Вот, Галина Петровна, пора принять лекарство.

Свекровь медленно повернула голову. Ее глаза, обычно колючие, вдруг показались Марине… пустыми.

– Дай-ка сюда, – недовольно буркнула женщина и протянула руку.

Марина осторожно переложила таблетки на ее морщинистую ладонь. В тот же миг пальцы Галины Петровны резко сжались, а потом разжались.

Белые пилюли со звоном покатились по полу гостиной и закатились под кресло.

– Криворукая! – зашипела свекровь, и в ее глазах вспыхнул знакомый, ненавистный Марине огонек. – Даже таблетки подать нормально не можешь! Уронила! Теперь они грязные, искать их мне? Или ты думаешь, я старая, и мне все сгодится?

Это было уже слишком. Откровенно. Цинично. Злонамеренно. Терпение, натянутое до предела, лопнуло.

Марина не стала наклоняться, не стала искать таблетки. Она медленно выпрямилась во весь рост и посмотрела на свекровь. Не с гневом, а с ледяным, почти безразличным спокойствием.

– Вы правы, Галина Петровна, – ее голос звучал непривычно тихо и ровно. – Я, видимо, действительно, криворукая. И не умею мыть пол, и готовлю отвратительно, И даже таблетки подать не способна. Видимо, мои руки созданы для другого. Например, для того, чтобы открыть эту дверь и уйти.

Марина развернулась, взяла свою сумку и вышла из квартиры, оставив Галину Петровну сидеть в кресле со смесью удивления и злобы на лице.

На лестничной клетке Марина прислонилась к холодной стене и несколько минут просто дышала, пытаясь унять дрожь в коленях.

Невестка не по своей доброй воле ходила к свекрови и терпела все ее мыслимые и немыслимые выходки.

Об этом ее попросил муж. Вадим был вахтовиком. Месяц находился дома, а два – в разъездах.

– Мама приболела, что-то с ногами. Врачи сказали, что это последствия трехлетнего ковида дали о себе знать. Ты не могла бы ей помогать по дому, когда будет время, – попросил мужчина.

– Ты же знаешь, какие у нас с ней отношения…

– Знаю, но я не думаю, что она будет до тебя доколупываться. Она же болеет, – стал твердить Вадим.

– Думаешь, ей это помешает? – рассмеялась в ответ Марина.

После долгих уговоров мужа она согласилась забегать на пару часов к Галине Петровне.

Однако третий визит стал для нее точкой кипения. Болезнь ни капли не изменила нрав свекрови.

Придя домой, Марина позвонила мужу. Ей повезло дозвониться до него с первого раза.

– Я больше не пойду к твоей матери. Ни завтра, ни послезавтра, – больше никогда!

– Марина, ну что опять? Она же больная, старая, ей тяжело… – Вадим озабоченно вздохнул.

– Ей тяжело? – Марина позволила себе короткий, безрадостный смешок. – Вадим, послушай меня внимательно. Я была у нее три раза. В первый раз она вылила масло на только что вымытый мной пол и сказала, что я не умею мыть. Во второй – вылила в раковину суп, который я для нее старательно варила, назвав его помоями. В третий – специально выронила таблетки, которые я ей подала, и обвинила меня в криворукости. Это не болезнь, Вадим. Это война. И я сложила оружие. Я капитулирую.

Женщина сделала паузу, чтобы муж мог переварить всю поступившую информацию.

– Твоя мать. Твоя ответственность. Ты хочешь ей помогать – организуй сиделку, приезжай сам, проси родственников. Моя миссия окончена. И если ты сейчас скажешь хоть слово в ее защиту, хоть что-то про “она же мать”, про “она старая”, про “нужно терпеть” – я возьму паспорт и поеду подавать на развод. Мое решение окончательное!

– Хорошо, я не буду на тебя давить, – коротко ответил Вадим и перевел разговор на другую тему.

Через два дня, когда Марина попыталась сосредоточиться на работе, зазвонил телефон.

– Марин… слушай, никто не может сорваться сейчас, а маме срочно нужно в аптеку, ей нехорошо… Может, ты все же…

– Вадим, я тебе уже все сказала. Твоя мать – твоя ответственность. Помнишь условия? – Марина резко перебила мужа. – Чтобы я посмотрела на Галину Петровну под другим углом, она должна лично извиниться передо мной. Искренне. За все. Тогда, возможно, я подумаю. До тех пор – нет. Решай свои проблемы сам, – добавила она и положила трубку.

Марина подошла к зеркалу и с интересом посмотрела на себя. Никакой злости, никакого напряжения. Только странное, почти непривычное чувство… легкости.

Она отлично знала Галину Петровну. Знала ее гордыню, ее непоколебимую уверенность в собственной правоте и отрицание чужого мнения.

Личное извинение? Перед ней? Перед той, которую она столько принижала и над которой смеялась?

Это было что-то из разряда фантастики. Марина точно знала, что этого никогда не произойдет, а значит, ей не надо будет общаться со свекровью.

Прошла неделя, вторая. Вадим вернулся домой с вахты. О Галине Петровне он не упоминал, но Марина и не спрашивала.

Ее мир сузился до работы, дома и тишины, которую больше не нарушали обязательные визиты к свекрови.

Однажды вечером, когда Марина мыла посуду, зазвонил неизвестный номер.

– Алло?

– Марина? Это Людмила Семеновна, соседка Галины Петровны снизу, – прозвучал в трубке встревоженный, но знакомый голос. – Простите, что беспокою… Вы не могли бы подойти? С Галиной Петровной… нехорошо. Упала, кажется. Дверь открыта, я заглянула – лежит в прихожей. “Скорая помощь” уже едет, но я одна, не справлюсь, помогите, ради Бога!

Сердце Марины на мгновение сжалось – старый рефлекс, отголосок долга или просто человечности.

Она посмотрела на свои руки, мыльные от воды. Вспомнила масляную лужу на полу, суп в раковине, белые пилюли, катящиеся под кресло.

Вспомнила злорадный блеск в глазах Галины Петровны и ее слова: “Криворукая!”

Тишина в трубке затягивалась. Людмила Семеновна с надрывом спросила:

– Марина? Вы тут? Поможете?

– Людмила Семеновна, – голос Марины прозвучал спокойно, почти монотонно. – Я очень сожалею, что это случилось. Но помочь не смогу. Позвоните ее сыну, Вадиму. Его телефон… – она четко продиктовала номер мужа. – Это его мать. Его ответственность. “Скорая помощь” и он справятся. Всего доброго.

Она положила трубку, не дожидаясь ответа. Руки снова погрузились в теплую мыльную воду.

Марина знала: Вадим приедет и разберется. Найдет сиделку или поместит мать в пансионат.

Возможно, даже попытается снова поговорить с ней, попросить “потерпеть”. Но ее участие в этой драме закончилось в тот момент, когда таблетки звякнули об пол, а в ответ прозвучала злобная шипящая фраза.

Галина Петровна никогда не извинится, это было ясно, как Божий день. Марина и не ждала чуда, но и отступать не собиралась.

Она отлично понимала, что стоит только дать слабину или поддаться на манипуляции, как все ее труды пойдут прахом.

Вадим, действительно, сам во всем разобрался. Он нанял для матери помощницу по дому.

Однако из-за характера матери, та долго не продержалась. В итоге сыну приходилось постоянно искать новых помощниц.

В итоге дело дошло до того, что люди, наслышанные о Галине Петровне, тут же отказывались.

– Мама, да почему ты не можешь перестать быть такой? – лютовал Вадим. – Ни с кем не можешь поладить! Всех от себя отогнала!

– Пусть Маринка приходит…

– Маринка, как ты называешь мою жену, не придет до тех пор, пока ты не извинишься перед ней!

– Я? Извиняться? Фуууууууу… нет, конечно, – рассмеялась Галина Петровна. – Это она должна передо мной извиняться. Мне не за что. Я ее жизни учила, раз мать родная не научила.

В итоге все и осталось на том же этапе. Вадим бегал помогать матери и терпел ее выходки, а Марина наслаждалась спокойствием и беззаботной жизнью вдали от свекрови.