Муж втихаря ел сладкое и не делился с женой

Тишину субботнего утра нарушал только мерный храп Андрея на диване. Ольга мыла посуду после завтрака, машинально глядя в окно на серое небо.

Вдруг ее взгляд упал на мусорное ведро под раковиной. Сверху, поверх очистков, лежала яркая обертка от любимых шоколадных батончиков мужа. “Опять”, – мелькнуло в голове женщины, и внутри все сжалось от обиды.

Она припомнила вчерашний вечер: Андрей задержался на работе, вернулся поздно, что-то бурча про аврал и усталость.

Пахло от него не офисом, а… сладковатым какао. Она тогда не придала этому значения.

А теперь – вот оно, доказательство. Не в первый раз. То фантики от конфет в кармане куртки, то крошки печенья на клавиатуре ноутбука.

И ни разу ни кусочка не предложил ей, не спросил: “Хочешь, я с тобой поделюсь?”

Двумя пальцами она аккуратно вынула обертку. Гладкая, шуршащая, с вызывающе аппетитной картинкой.

Ольга бросила ее обратно, громко хлопнув крышкой ведра. Андрей на диване крякнул и потянулся.

– Оль? Все нормально? – пробасил он сквозь сон.

– Да как всегда, – ответила Ольга, стараясь, чтобы ее голос звучал ровно. – Мусор выносить пора. Много… сладкого скопилось.

Андрей приподнялся на локте, сонно поморгал глазами и еле слышно пробормотал.

– А? Ну да, вынеси, если время есть. Спасибо.

Она отвернулась к раковине, сжав губку так, что из нее брызнула вода. “Спасибо”.

Как удобно. Он тайком покупает сладости, тайком их съедает, а мусор – это ее забота. Вечером муж собрался “быстренько в магазин за хлебом”.

– Может, еще чего нужно? – спросил Андрей у двери, поспешно натянув кроссовки.

– Нет, спасибо. Хлеба хватит, – Ольга сидела с книгой, не поднимая глаз.

– Окей, минут через 15 вернулась! – произнес он, и дверь захлопнулась.

Она тяжело вздохнула. Ольга знала, что муж зайдет в ту самую кондитерскую на углу, где продают эти невероятные пирожные и его любимые эклеры с заварным кремом.

Через двадцать минут он вернулся. В руках – скромный пакет с батоном. Но от него снова пахло ванилью и свежей выпечкой.

– Хлеб принес, – объявил он, ставя пакет на стол.

– Спасибо, – ответила Ольга, все так же не отрывалась от книги. – Удачно сходил? Ничего… вкусненького мимо не прошло?

Андрей замер на секунду, потом засуетился и развернул батон.

– Нет, что ты. Спешил. Да и… врач говорил, сахар мне не очень, – он неуклюже постучал себя по животу.

– Ага, – протянула Ольга. – Понятно.

Она видела, как он нервно сглотнул. Обида, тихая и глупая, раздувалась внутри, как дрожжевое тесто.

Речь ведь не о пирожном! Речь о внимании, а о простой мысли: “А Ольке тоже, наверное, хочется?”

На следующий день ей понадобился лед. Она открыла морозилку холодильника и замерла.

За пакетом с овощной смесью, в самом углу, стояла аккуратная картонная коробочка.

Знакомая. Из той самой кондитерской. На крышке было написано изящным шрифтом: “Чизкейк Нью-Йорк, двойная порция”.

Двойная порция. Для одного. Ольга взяла коробку в руки. Она была прохладная, тяжелая.

В этот момент за спиной женщины раздались шаги. Андрей зашел на кухню за водой.

Увидел ее, замершую с коробкой в руках, и его лицо стало похоже на ту самую обертку из мусора – яркое, но мгновенно смятое виной.

– Оль… я… – он начал и запнулся.

Она медленно повернулась. Голоса не было. Ком стоял в горле. Она просто посмотрела на него, держа коробку, как улику.

– Это… это я вчера купил, – пробормотал Андрей, отводя взгляд в сторону. – Думал… ну, на вечер. После работы. Отдохну, и… съем.

– Двойную порцию? – наконец выдавила Ольга. – И даже не подумал, что я тоже хочу?

– Я… я не знал, что ты захочешь! – оправдывался он, но его оправдания звучали жалко. – Ты же говорила, что на диете… что сладкое не ешь…

– Говорила месяц назад, Андрей! Месяц! – в ее голосе впервые прорвалась дрожь. – И даже если бы я была на строжайшей диете, ты мог бы предложить! Просто спросить: “Оль, купил чизкейк, хочешь?” Это же элементарно! Вместо того, чтобы есть тайком! Обертки прячешь, в морозилку засовываешь! Как будто я твой надзиратель, а не жена! Мне обидно, понимаешь? Обидно не из-за чизкейка, а из-за того, что ты даже мысли такой не допускаешь – поделиться со мной чем-то вкусным…

Ольга поставила коробку на стол. Звук был громким в наступившей тишине. Андрей стоял, ссутулившись. Вина и растерянность боролись на его лице.

– Я… я не хотел тебя обидеть, честно, – прошептал он. – Просто как-то привык… сам перекусить. Не думал, что это так… что тебе важно…

– Важно, – твердо ответила Ольга. Ей стало чуть легче, когда слова вырвались наружу. – Важно чувствовать, что мы – вместе, что даже в мелочах ты меня помнишь, а не ведешь какую-то двойную жизнь со спрятанными вкусняшками.

Андрей подошел к столу и неуклюже открыл коробку. Внутри лежал идеальный, кремово-желтый чизкейк, посыпанный крошкой песочного печенья.

– Он… он двойной, действительно, – пробормотал Андрей. – Огромный. Делить будем? Прямо сейчас? Я… я принесу вилки, и чай сделаю. Твой любимый, с мятой…

Он умоляюще посмотрел на жену. Ольга вздохнула. Злость отступала, оставляя после себя усталую грусть и слабую надежду.

– Чай с мятой, – кивнула она. – И две вилки. Большие.

Однако надолго Андрея не хватило. Увы, но он привык так жить, и все вкусное съедать в одного.

Спустя неделю Ольга обнаружила в мусорном ведре коробку из-под пирожных – муж снова съел их втайне.

Разозлившись и решив проучить Андрея, женщина на следующий день, вечером, стала печь кексики.

Муж радостно потирал руки и кругами ходил вокруг нее. Когда была готова первая партия, мужчина потянулся к кексику, но получил по рукам.

– Чего? – удивленно спросил он. – Почему нельзя брать? Можно попробовать?

– Это все для меня! – решительно проговорила Ольга. – А ты беги в кондитерскую, если она еще не закрылась, и покупай, что хочешь.

Андрей от удивления разинул рот. Он не мог понять, почему жена запретила ему брать кексики.

– Вот так же и я чувствовала себя, когда находила твои обертки или заначки! – с ехидной улыбкой объяснила мужу Ольга.

Андрей насупился. Слова жены пришлись ему совсем по душе. Он озадаченно вздохнул и дал Ольге слово, что больше не будет так делать.

Дома женщина, действительно, не находила коробок и оберток от вкусняшек, однако от своих подозрений она еще долго не могла отделаться.