Муж решил сделать жене подарок, но вместо радости получил обвинения

В ювелирном было душно. Я медленно ходил вдоль витрин, разглядывая украшения за стеклом. Кольца, браслеты, колье… Глаза разбегались. Честно говоря, не думал, что это будет так сложно. В последний раз я заходил сюда лет десять назад, когда покупал Ольге кулон на юбилей. Тот самый, что она надела всего пару раз и убрала куда-то в шкатулку. “Красивый, но не мой стиль”, — сказала тогда. Я обиделся, конечно. Столько времени выбирал…

За окном накрапывал дождь, и редкие прохожие спешили по своим делам, прикрываясь зонтами. Типичный осенний вечер. А у меня внутри какое-то странное волнение, будто снова двадцать лет и я выбираю первый подарок своей будущей жене.

— Вам помочь? — консультант, молоденькая девчонка, смотрела на меня с профессиональной улыбкой. На бейджике было написано “Анна”. Такая же юная, как Ольга, когда мы познакомились.

Я потёр переносицу:

— Ищу подарок жене. Что-нибудь особенное.

— Какие украшения она любит? — Анна открыла одну из витрин. — Может, что-то присматривала у нас?

Хороший вопрос. Что вообще носит Ольга в последнее время? Вроде была какая-то цепочка… А может, и нет. В памяти всплыло, как она однажды сказала: “Ты даже не замечаешь, когда я меняю причёску”. И ведь права была. Господи, даже этого не помню.

— Знаете, — я прочистил горло, — мы двадцать лет вместе. Надоело дарить цветы и конверты с деньгами. Хочется… — я замялся, подбирая слова, — хочется показать, что она для меня значит. Что-то достойное.

— О, тогда у меня есть идеальный вариант! — Анна просияла и поспешила к сейфу за прилавком.

Она достала бархатную коробочку темно-синего цвета. Внутри на белом шёлке лежали серьги с сапфирами. Камни мягко переливались в свете витрины, напоминая море в солнечный день. Именно такое мы видели в нашу первую поездку в Крым. Ольга тогда стояла на берегу, раскинув руки, и ветер играл её волосами…

— Белое золото высшей пробы, натуральные сапфиры безупречного качества, — голос Анны вернул меня в реальность. — Очень статусная вещь. И заметьте, как изящно сделана оправа – подчеркнёт красоту любой женщины.

Я представил эти серьги на Ольге. К её тёмным волосам, к синему платью, которое она надевает на корпоративы… В последнее время она часто говорит о возрасте, переживает из-за первых морщинок. А тут такая вещь – солидная, дорогая, но не кричащая. Да, пожалуй, то что надо.

— Беру, — решительно достал кредитку. — Заверните.

Пока Анна возилась с упаковкой, я улыбался своим мыслям. Вот Олька удивится! Небось думает, что я разучился делать сюрпризы. А я ещё ого-го! Умею, когда хочу… Может, даже прослезится, как тогда, в молодости, когда я подарил ей первое колечко. Серебряное, копеечное – студентом больше не мог себе позволить. Но как она радовалась! Где оно сейчас, интересно?

Выходя из магазина, я на секунду замешкался. Может, стоило спросить у Ольги заранее, что она хочет? Но тут же отмахнулся от этой мысли. Какой же это сюрприз, если заранее спрашивать? Нет, всё правильно. Всё будет отлично.

Домой ехал в приподнятом настроении. Коробочка жгла карман пиджака. Я прокручивал в голове, как Ольга откроет её, ахнет, может даже прослезится… В машине играло радио, и я впервые за долгое время подпевал, выстукивая ритм по рулю.

Знал бы я тогда, чем всё обернётся — развернулся бы прямо на светофоре и поехал сдавать эти чёртовы серьги обратно. Но я не знал. И, насвистывая какой-то прилипчивый мотивчик, уверенно вёл машину домой, где меня ждал самый большой провал в моей семейной жизни.

— Закрой глаза, — я старался, чтобы голос звучал обыденно, хотя сердце колотилось как сумасшедшее.

Мы сидели на кухне после ужина. Ольга только что помыла посуду и теперь вытирала руки кухонным полотенцем – старым, выцветшим, с какими-то петухами. Сколько раз говорил ей купить новое…

— Сергей, ну что за детский сад? — она улыбнулась краешком губ, но глаза закрыла.
Я достал коробочку, поставил перед ней. В горле пересохло.

— Можно смотреть.

Она открыла глаза. Несколько секунд просто смотрела на коробочку, не прикасаясь к ней. Потом медленно протянула руку, открыла крышку. Её лицо застыло.

— Ну как? — я улыбался, ожидая восторгов. — Красивые?

Ольга захлопнула коробочку. Резко, как капкан. В кухне стало очень тихо, только тикали часы на стене – старые, ещё от её бабушки. Тик-так, тик-так…

— Ты серьёзно? — её голос был таким ледяным, что я поёжился.

— В смысле? — я непонимающе уставился на жену. — Что не так?

— Что не так? — она встала, отодвинув стул. Ножки противно проскрежетали по кафелю. — Ты правда спрашиваешь, что не так?

Её голос дрожал. Я смотрел на её руки – она комкала то несчастное полотенце, будто хотела задушить.

— Оля, ты чего? Это же сапфиры, натуральные… — я запнулся. Почему-то вдруг стало стыдно за эти слова.

— Сапфиры, — она почти выплюнула это слово. — Конечно. Статусная вещь, да? Чтобы все видели, какой ты щедрый муж?

Внутри начало закипать раздражение. Я потратил кучу денег, старался сделать ей приятное, а она…

— А что такого? Между прочим, это очень дорогой подарок! Мог бы вообще ничего не дарить!
Ольга посмотрела на меня так, будто впервые увидела. В её глазах блеснули слёзы.

— Ты… — она задохнулась, — ты вообще меня слышишь? Хоть когда-нибудь? Я же говорила тебе… Просила…

Она не договорила. Схватила коробочку и вышла из кухни. Я услышал, как хлопнула дверь спальни.

Сидел в оглушительной тишине, только часы продолжали своё бесконечное тик-так. На столе осталось брошенное полотенце с дурацкими петухами. В голове крутилось: “Что я сделал не так? Что я опять сделал не так?..”

За окном начался дождь. Капли барабанили по карнизу, и каждая, казалось, повторяла: “Дурак, дурак, дурак…”

В спальне было темно. Я сидела на краю кровати, сжимая в руках проклятую коробочку. Сквозь неплотно задёрнутые шторы пробивался свет уличного фонаря, и в его жёлтых лучах сапфиры мерцали, как глаза хищника в темноте.

Точно такие же.
“Для тебя, малышка. Ты достойна самого лучшего,” — его голос, голос Андрея, прозвучал в памяти так ясно, будто это было вчера, а не двадцать пять лет назад.

Я тогда была совсем девчонкой. Молодой, глупой, влюблённой до одури. Когда он протянул мне такую же темно-синюю коробочку, у меня перехватило дыхание. Сапфиры в белом золоте. “Под цвет твоих глаз,” — сказал он тогда.

А через месяц я увидела его с другой. В ресторане, где мы обычно встречались. Она сидела, чуть склонив голову, и в её ушах поблёскивали точно такие же серьги.

“Это моя жена,” — сказал он потом, когда я устроила истерику. — “Я собирался тебе рассказать…”

Коробочка полетела ему в лицо. Серьги я выбросила в Москву-реку, с Крымского моста. Стояла, смотрела, как они блеснули в последний раз и исчезли в тёмной воде.

А теперь… Теперь Сергей. Мой муж, который за двадцать лет так и не понял, чего я хочу. Который не слышит, когда я говорю о своих мечтах. О том, как хочется просто побыть вдвоём, сходить в театр, съездить куда-нибудь только вместе, без его бесконечных командировок и моих дежурств в больнице.

“Давай съездим в Италию,” — просила я прошлым летом. “Зачем? — ответил он. — У тебя же есть всё, что нужно.”

Есть всё, что нужно. Да, есть. Большая квартира, машина, шуба, которую я надеваю раз в год. И муж, который думает, что счастье измеряется в каратах и пробах.

Я встала, подошла к туалетному столику. В зеркале отражалась немолодая женщина с покрасневшими глазами. Когда это я успела стать такой? Когда потеряла ту девчонку, которая могла выбросить дорогие серьги в реку просто потому, что они стали символом предательства?

За дверью послышались шаги. Сергей. Сейчас войдёт, начнёт спрашивать, что случилось, почему я не радуюсь такому подарку…

Я сжала коробочку крепче. Нет, в этот раз я не буду молчать. Хватит делать вид, что всё в порядке, что меня устраивает быть манекеном, на который можно вешать дорогие украшения.

“Ты меня вообще знаешь?” — прошептала я своему отражению. И впервые за много лет увидела в глазах той женщины в зеркале решимость.

Швырнула коробочку на стол. Руки тряслись.

— Ты хоть понимаешь, что натворил? — я старалась говорить спокойно, но не получалось. — Думаешь, если купил дорогую цацку, всё будет хорошо?

Сергей молчал, сидя в кресле. Потом медленно поднял глаза:

— А что я, по-твоему, натворил? Полдня убил, выбирая тебе подарок. Да любая была бы рада…

— Любая? — я рассмеялась. Нехорошо так, зло. — Ну конечно. Любая была бы в восторге от мужа, который за двадцать лет не удосужился узнать, что ей нравится. Который не слышит, когда жена просит: давай проведём время вместе. Давай съездим куда-нибудь вдвоём. Помнишь, как раньше ездили? А теперь что? Подарки покупаешь, чтоб отстала?

— Да что ты завелась? — он встал. — Серьги красивые, дорогие…

— К чёрту серьги! — я сорвалась на крик. — Они точно такие же, как те… — голос предательски дрогнул. — Как те, которые мне Андрей подарил перед тем, как я узнала про его жену. Помнишь? Я тебе рассказывала. Или ты и это прослушал?
Сергей побледнел:

— Я… я не помнил.

— Конечно, — я устало опустилась на диван. — Ты многого не помнишь. Не замечаешь. Знаешь, я вчера волосы постригла. Сильно так, на десять сантиметров. А ты даже не заметил.

— При чём тут волосы? — он раздражённо дёрнул плечом.

— При том! — я вскочила. — Да ты меня вообще не видишь! Для тебя я как… как манекен. Надел побрякушки — и порядок, жена при параде. А что внутри — тебе плевать.

Он шагнул ко мне:

— Слушай, ну хватит…

— Нет, это ты послушай, — я подняла руку, останавливая его. — Знаешь, чего я хотела на самом деле? Чтобы ты пришёл домой пораньше. Приготовил ужин. Сел рядом и спросил: как ты, Оль? Как твои дежурства в больнице? Что нового? Помнишь, раньше мы могли полночи проболтать? А теперь…

Он молчал. Стоял, опустив голову, и молчал.
— А теперь ты думаешь, что любовь можно купить, — я вытерла слёзы. — Знаешь что? Оставь эти серьги себе. Или подари своей следующей жене. Может, ей повезёт больше.

Вышла из комнаты. В спину ударило:

— Оля! Подожди!

Не обернулась. Зашла в спальню, закрыла дверь. Села на кровать и разревелась, как девчонка.

А за стеной было тихо-тихо. Только часы тикали.

Я сидел в пустой гостиной, глядя на эту чёртову коробочку. На часах было далеко за полночь. Где-то в соседней квартире плакал ребёнок, а в открытую форточку задувал промозглый ветер.

“Они точно такие же…” — её слова не выходили из головы. И ведь правда, рассказывала. Давно, лет пять назад. Мы тогда на даче были, сидели на веранде. Она говорила про какого-то Андрея, про серьги, про то, как выбросила их в реку… А я? Кивал, думая о завтрашней встрече с клиентом.

Встал, прошёлся по комнате. На столике у дивана — стопка журналов. Сверху — какой-то туристический, с яркой фотографией Венеции на обложке. Оля его уже месяц таскает с кухни в гостиную и обратно. “Давай съездим,” — говорила. “Представляешь, там такие узкие улочки, гондолы, музыка…”

А я что? “Зачем нам Венеция? И так нормально живём.”

Нормально.

Подошёл к серванту. За стеклом — наши фотографии. Свадьба. Молодые такие, счастливые. Оля в простеньком платье, которое сама шила. Я в костюме с чужого плеча — большего не мог себе позволить. Зато какие у неё глаза… Живые, яркие.

А сейчас? Когда я последний раз видел этот блеск? Когда вообще смотрел ей в глаза, а не в телефон?

На другой фотографии — наша первая поездка на море. Оля с охапкой полевых цветов. “Они лучше всяких роз,” — смеялась она тогда. А я теперь каждый праздник заказываю букет в салоне. Чтоб “как положено”.

Рядом — снимок с дачи. Три года назад? Четыре? Оля в старом сарафане красит забор. Перемазалась вся, волосы торчат в разные стороны. А счастливая какая… “Давай сами,” — просила. “Зачем? Есть же работники,” — ответил я.

В спальне всхлипнули. Тихо так, глухо. Я замер. Господи, она что, до сих пор плачет?

Села в моё кресло. Её любимое место — тут лампа удобно падает, читать хорошо. Раньше она часто сидела здесь вечерами с книжкой. А я подходил сзади, целовал в макушку…

Когда всё изменилось? Когда я решил, что статус важнее счастья? Что дорогие подарки заменят объятия?

На подлокотнике — плед. Старый, колючий. Сколько раз говорил ей выбросить? А она всё хранит: “Помнишь, мы им укрывались в первую зиму, когда отопление отключили?”

Помню. И как она читала мне вслух, пока я болел. И как пекла блинчики по воскресеньям. И как пела, когда готовила…

Когда она последний раз пела на кухне?
Взял телефон. Три часа ночи. Раньше мы в это время возвращались из кино, из гостей, просто с прогулки. Говорили обо всём на свете. Строили планы.

А сейчас я сижу в темноте и понимаю, что просрал самое главное. Не заметил, как моя живая, яркая Олька превратилась в молчаливую тень. И сам превратился… в кого? В банкомат с функцией покупки дорогих подарков?

Телефон в руке тихо завибрировал. Напоминание: “Встреча с инвесторами, 9:00”.

Впервые в жизни захотелось швырнуть его в стену.

Через неделю. Я стояла в подъезде, роясь в сумке в поисках ключей. Очередное суточное дежурство вымотало до предела. Руки дрожали.

Дверь открылась сама.

— Пойдём, — Сергей взял меня за руку. В квартире горели свечи. На столе — бутылка вина, два прибора, какие-то закуски.

— Что это? — я замерла на пороге.

— Ужин, — он пожал плечами. — Сам готовил. Правда, пришлось три раза переделывать мясо…

Он выглядел непривычно: джинсы вместо костюма, простая рубашка. И какой-то… другой. Будто помолодел лет на десять.

— А как же твоя встреча? В такое время ты обычно…

— К чёрту встречу, — он притянул меня к себе. — Оль, я дурак. Знаю. Но я всё понял. Правда.

Я уткнулась носом ему в плечо. Знакомый запах — его одеколон, тот самый, что двадцать лет назад…

— На столе, — он кивнул в сторону гостиной, — два билета. В Венецию. На следующий месяц. Если ты… если ты ещё хочешь.
Я подняла голову:

— А работа?

— Переживёт, — он улыбнулся. Той, прежней улыбкой. — Двадцать лет я жил работой. Может, хватит?

Свечи отражались в его глазах. Живых, настоящих — таких, как раньше.

— Ты ведь не из-за серёг тогда плакала, да? — он провёл пальцем по моей щеке. — Прости. Я… я просто забыл, как быть мужем. Решил, что если есть деньги, всё остальное не важно.

— Серёжа…

— Подожди. Дай договорить, — он сжал мои ладони. — Я не умею читать мысли. И, наверное, часто буду делать глупости. Но я очень хочу научиться тебя слышать. Заново узнать. Вспомнить, как это — быть вместе. По-настоящему.

Я молчала. В горле стоял ком.
— Просто… просто говори со мной, ладно? Рассказывай, о чём мечтаешь. О том, что любишь. Что ненавидишь. Я буду слушать. Обещаю.

Свеча мигнула и погасла. Но в комнате почему-то стало светлее.

— Есть хочешь? — спросил он немного смущённо. — А то я старался…

Я рассмеялась. Впервые за долгое время — легко, свободно.

— Хочу. И знаешь что?

— М?

— Давай завтра съездим на дачу. Забор докрасить. Вдвоём.

Он прижал меня к себе. Крепко-крепко, как тогда, в молодости. И прошептал:

— Прямо с утра поедем.