Нам нужен тест ДНК, — сказала я, глядя ему прямо в глаза.

Мы с Андреем познакомились пять лет назад на дне рождения общего друга. Он был высоким, с добрыми голубыми глазами и улыбкой, от которой становилось тепло даже в самый холодный день. Мы быстро сблизились, и через год он сделал мне предложение. Я была счастлива, но уже тогда чувствовала, что в нашей истории будет не всё так просто.

Его мама, Светлана Ивановна, с самого начала не приняла меня. Я была из «неправильной» семьи, по её мнению. Мои родители — простые люди: мама — учительница, папа — водитель автобуса. Для Светланы Ивановны, которая гордилась своим «родовитым» происхождением (хотя, честно говоря, я так и не поняла, в чём заключалась эта «родовитость»), я была неподходящей партией для её «золотого мальчика».

— Андрей, ты уверен, что она тебе подходит? — как-то раз услышала я её голос, когда мы были в гостях. — У неё нет ни манер, ни связей. Что она может тебе дать?

Я стояла за дверью, чувствуя, как кровь приливает к щекам. Андрей защищал меня, но я видела, как тяжело ему спорить с матерью. Она была женщиной властной, с тяжёлым характером, и её слово в семье всегда было законом.

— Мам, я люблю Аню. Она — мой выбор, — твёрдо сказал Андрей, но я слышала дрожь в его голосе. Он боялся её гнева.

Светлана Ивановна не сдавалась. Она находила тысячу причин, почему я не гожусь: то я неправильно держу вилку, то слишком громко смеюсь, то моя одежда «не соответствует». Но я старалась не принимать это близко к сердцу. Я любила Андрея, и ради него была готова терпеть.

Интересно, что я была не единственной, кто не угодил свекрови. Вторую сноху, жену младшего брата Андрея, Светлана Ивановна тоже не приняла. Причина? У Кати были карие глаза. Да, вы не ослышались. По мнению свекрови, в их роду все должны быть с голубыми или зелёными глазами, как у неё и её сыновей. Катя, с её тёмными глазами, была «чужой» для этой странной семейной традиции.

— Это ненормально, — однажды шепнула мне Катя, когда мы пили чай на кухне её квартиры. — Она прямо сказала мне, что мои дети будут «неправильными», если у них не будет светлых глаз. Как можно так думать?

— Катя, она просто… — я замялась, не зная, как подобрать слова. — У неё свои тараканы.

Катя грустно улыбнулась.

— Тараканы? Это не тараканы, Аня. Это война. Она ненавидит нас обеих, потому что мы не вписываемся в её идеальный мир.

Я не могла не согласиться. Светлана Ивановна жила в своём мире, где всё должно быть по её правилам. И мы с Катей явно эти правила нарушали.

Я не хочу полностью осуждать свекровь. У неё действительно была тяжёлая жизнь. Она рано потеряла мужа, одна воспитывала двух сыновей, работала на двух работах, чтобы обеспечить их. Её характер закалился в этих испытаниях, но, кажется, вместе с этим в ней поселилась горечь, которую она выплёскивала на всех вокруг.

— Аня, ты не понимаешь, — как-то сказал мне Андрей, когда я пожаловалась на очередную колкость его мамы. — Она прошла через ад. Она просто хочет, чтобы у нас всё было лучше, чем у неё.

— Но это не повод унижать меня! — вспылила я. — Она говорит, что я недостойна тебя, что я из «простых». Это нормально?

Андрей молчал. Он всегда молчал, когда речь заходила о его матери. Я видела, как он разрывается между любовью ко мне и долгом перед ней. И это молчание ранило меня больше, чем слова свекрови.

Всё изменилось в один вечер, когда я не выдержала. Светлана Ивановна снова устроила скандал, обвиняя Андрея в том, что он «продал» свою жизнь, связавшись со мной. Я сидела в соседней комнате, слушая, как она кричит, и внутри меня что-то лопнуло. Я достала телефон и написала ей длинное сообщение. Я выплеснула всё: боль, обиду, усталость от её бесконечных нападок. Я написала, что люблю её сына, что стараюсь быть хорошей женой, но не могу больше терпеть её ненависть.

— Ты правда это отправила? — Андрей смотрел на меня широко раскрытыми глазами, когда я показала ему текст.

— Да. И не жалею, — ответила я, чувствуя, как дрожат руки. — Хватит, Андрей. Я устала быть мишенью.

Он ничего не сказал, но я видела, как в его глазах мелькнула гордость. Впервые я дала отпор, и, кажется, он был рад, что я наконец-то это сделала.

Но мой бунт стал началом открытой войны. Светлана Ивановна восприняла моё сообщение как личное оскорбление. Она звонила Андрею, кричала, что я «разрушила их семью». Она даже пыталась настроить против меня его брата и Катю, но они, к счастью, были на нашей стороне.

Когда я узнала, что беременна, радость смешалась со страхом. Я знала, что свекровь не оставит это просто так. И я оказалась права. Узнав о моей беременности, она начала звонить мне с угрозами. Она говорила, что я «не имею права» рожать ребёнка в их семье, что я «испорчу их род». Однажды она даже намекнула, что найдёт способ «решить эту проблему».

— Аня, ты серьёзно? — Катя смотрела на меня с ужасом, когда я рассказала ей об этом. — Она угрожает тебе? Это уже слишком!

— Я не знаю, что делать, — призналась я, чувствуя, как слёзы наворачиваются на глаза. — Я боюсь за ребёнка.

— Надо прекратить с ней общаться, — твёрдо сказала Катя. — Это не просто капризы, это опасно.

Я рассказала Андрею. Он был в ярости, но, как всегда, пытался найти оправдания для матери.

— Она просто в шоке, Аня. Она не это имела в виду, — говорил он, но я видела, что он сам не верит своим словам.

В итоге мы приняли решение: никакого общения со Светланой Ивановной. Мы перестали отвечать на её звонки, я заблокировала её в мессенджерах. Андрей поддержал меня, хотя я знала, как тяжело ему далось это решение.

Когда родился наш сын, Миша, я думала, что теперь всё будет хорошо. Он был здоровым, красивым мальчиком с голубыми глазами, как у Андрея. Я надеялась, что рождение внука смягчит сердце свекрови. Но я ошибалась.

Через неделю после родов я узнала, что Светлана Ивановна распускает слухи. Она заявила, что Миша — не сын Андрея, а ребёнок нашего общего друга, Максима. Более того, она позвонила маме Максима и рассказала ей эту «новость». Я была в шоке. Как можно дойти до такого? Как можно так ненавидеть, чтобы выдумывать подобные вещи?

— Аня, это бред, — сказал Максим, когда я позвонила ему, чтобы извиниться за ситуацию. — Моя мама в шоке, но она знает, что это неправда. Не переживай.

Но я переживала. Я не могла спать, не могла есть. Эти слухи отравляли мою жизнь. Я смотрела на Мишу и видела в нём Андрея, но слова свекрови будто ставили под сомнение мою честность, мою любовь.

Я не выдержала. Через месяц после рождения Миши я поставила Андрею ультиматум.

— Нам нужен тест ДНК, — сказала я, глядя ему прямо в глаза. — Я хочу, чтобы все сомнения исчезли. Не для меня, не для тебя. Для неё.

— Аня, ты серьёзно? — Андрей выглядел растерянным. — Я же знаю, что Миша мой сын. Мне не нужен тест.

— А мне нужен, — твёрдо сказала я. — Потому что я устала от её лжи. Я хочу, чтобы она заткнулась раз и навсегда.

Андрей долго молчал, но потом кивнул.

— Хорошо. Если тебе так будет спокойнее.

Мы сделали тест. Это было странное чувство — сдавать ДНК своего ребёнка, чтобы доказать очевидное. Но я была полна решимости. Когда результаты пришли, я открыла конверт с дрожащими руками. Там была строчка: Вероятность отцовства — 99,99%.

Я заплакала. Не от радости, а от облегчения. Это был конец. Конец сомнениям, конец её ядовитым словам.

Мы отправили результаты Светлане Ивановне. Я думала, что она извинится, что поймёт, как далеко зашла. Но её ответ был ошеломляющим:

— Это подделка. Ты же работала в клинике, у тебя связи. Я не верю.

Я сидела, глядя на её сообщение, и чувствовала, как внутри меня что-то умирает. Надежда на то, что она когда-нибудь изменится, исчезла окончательно.

Я заблокировала её. Это было как вдох свежего воздуха после долгого пребывания в душной комнате. Я больше не хотела слышать её голос, читать её сообщения, видеть её ненависть. Андрей сначала колебался, но через пару месяцев последовал моему примеру. Он сказал, что устал. Устал от её криков, от её попыток контролировать нашу жизнь.

— Знаешь, Аня, — сказал он однажды, обнимая меня, — я будто заново начал дышать. Без неё в нашей жизни стало… легче.

Я кивнула. Я знала, что он чувствует. Мы оба освободились от токсичной тени, которая висела над нами.

Прошёл год. Миша растёт, радует нас каждый день. Мы с Андреем стали ближе, чем когда-либо. Я научилась ценить свою семью, свой маленький мир, где нет места для ненависти. Светлана Ивановна больше не часть нашей жизни, и я не жалею об этом.

Я сделала выводы. Иногда, чтобы защитить своё счастье, нужно уметь закрывать двери. Даже если это двери в прошлое, даже если это двери в семью. Я не осуждаю свекровь — её жизнь сделала её такой. Но я не обязана терпеть её яд.