Твоего в этом доме нет ничего! На все заработал мой сын! — кричала свекровь, едва переступив порог

— Твоего в этом доме нет ничего! На все заработал мой сын! — кричала свекровь, едва переступив порог.

Лена замерла у плиты, сжав в руке половник. Борщ медленно булькал, наполняя кухню ароматом укропа и сметаны. За окном моросил октябрьский дождь, и капли стекали по стеклу, словно слезы.

— Здравствуйте, Галина Петровна, — тихо произнесла она, не оборачиваясь.

— Не здравствуйте мне! — Свекровь с грохотом поставила на пол тяжелую сумку. — Где мой сын? Опять на работе торчит?

— Сергей будет к семи. Садитесь, я накрою на стол.

— Не нужно мне твоей еды! Я своему сыну готовить буду, как положено. А не эти ваши борщи-солянки.

Лена прикусила губу. Пять лет замужества, а свекровь по-прежнему говорила «ваши», словно Лена оставалась чужой в этой семье.

— Мама? — В прихожей послышались шаги. — Ты уже приехала?

Сергей появился на пороге кухни, стряхивая с плащаша капли дождя. Высокий, темноволосый, с усталыми глазами — точная копия отца, которого Лена знала только по фотографиям.

— Сынок! — Галина Петровна бросилась к нему с объятиями. — Как ты похудел! Она тебя не кормит, что ли?

— Мам, не начинай, — устало вздохнул Сергей. — Лена прекрасно готовит.

— Прекрасно! — фыркнула свекровь. — Я вот борщ твой попробовала в прошлый раз — одна вода! Не то что я тебе в детстве варила.

Лена молча разливала суп по тарелкам. Руки дрожали, и несколько капель упало на стол.

— Галина Петровна, может, все-таки попробуете? — предложила она, ставя тарелку перед свекровью.

— Да ну тебя! — Та отодвинула тарелку. — Сергей, сынок, я тебе котлет налепила, в морозилку положила. Завтра разогреешь.

— Спасибо, мам.

Сергей сел за стол и принялся за борщ. Лена с надеждой наблюдала за его лицом — неужели не скажет ни слова в защиту ее кулинарии?

— Вкусно, — коротко произнес он, не поднимая глаз.

— Конечно, вкусно! — не унималась Галина Петровна. — Он у меня неприхотливый, все съест. Но это не значит, что хорошо готовишь.

Лена почувствовала, как внутри что-то обрывается. Она встала из-за стола.

— Я пойду посуду помою.

— Вот именно! Хоть в чем-то полезная, — буркнула свекровь.

В раковине звенели тарелки, а за спиной продолжался разговор матери с сыном. Галина Петровна рассказывала о соседях, о ценах в магазинах, о том, как плохо ей живется одной в деревне.

— Может, переедешь к нам? — предложил Сергей.

Лена замерла, не выпуская из рук губку.

— А куда я денусь? — вздохнула Галина Петровна. — Хотя… места здесь мало. И потом, неизвестно, как она отнесется.

— Лена нормально отнесется, правда, Лен?

Он обратился к ней, и в его голосе звучала не просьба, а констатация факта. Словно ее мнение было не важно, а решение уже принято.

— Конечно, — тихо ответила она. — Это ваш дом.

— Наш дом, — поправил Сергей, но в его голосе не было убежденности.

— Какой наш? — тут же встрепенулась свекровь. — Квартиру я покупала! Я деньги давала на первоначальный взнос! Мой сын ипотеку платит, а она тут просто живет!

— Мам…

— Что мам? Правду говорю! Работает она где? В этой своей парикмахерской за копейки! А ты инженером пашешь, деньги в дом приносишь!

— Лена тоже работает, — слабо возразил Сергей.

— Работает! — презрительно хмыкнула Галина Петровна. — Женские волосики стрижет! Это не работа, а баловство. Вот если бы детей родила, тогда другое дело. А так — бесполезная.

Тарелка выскользнула из рук Лены и разбилась о дно раковины. Осколки больно кольнули пальцы, и на белом фарфоре выступили капли крови.

— Ой! — она отдернула руку.

— Что там? — Сергей встал из-за стола.

— Ничего, просто тарелку разбила.

Он подошел, взял ее руку и осмотрел порез.

— Глубоко. Нужно йодом обработать.

— Неаккуратная какая, — проворчала свекровь. — Посуду разбивает. Хорошо хоть не дорогую.

— Мам, хватит, — резко сказал Сергей.

— Что хватит? Я правду говорю! Пять лет замужем, а толку никакого. Ни детей, ни порядка в доме. Посмотри, какая пыль на полках!

Лена обмотала палец бинтом и молча начала собирать осколки. Каждое слово свекрови било больнее пореза.

— Вы не знаете, какая Лена хозяйка, — наконец сказал Сергей. — Дом всегда чистый, обед готов, белье постирано…

— А дети где? — не унималась Галина Петровна. — Вот Светка, соседка твоя, уже двоих родила! А эта все бегает по салонам красоты, на себя любимую время тратит!

Лена выпрямилась, держа в руках совок с осколками. Лицо у нее было белым, как разбитая тарелка.

— А может, я не могу иметь детей? — тихо спросила она. — Может, мы с Сергеем уже три года лечимся? Может, я каждый месяц плачу, когда тест показывает одну полоску?

В кухне повисла тишина. Только часы на холодильнике мерно тикали, отсчитывая секунды.

— Лена… — растерянно произнес Сергей.

— Ничего мне не говорил, — буркнула свекровь, но в ее голосе уже не было прежней уверенности.

— А зачем было говорить? — Лена смотрела на свекровь в упор. — Чтобы вы еще больше считали меня неполноценной? Чтобы жалели меня и говорили, что сын выбрал неправильную жену?

— Я так не думаю…

— Думаете. И говорите. Каждый раз, когда приезжаете. Что я чужая в этом доме, что ничего не стою, что только обузой висню на шее у Сергея.

Лена высыпала осколки в мусорное ведро и повернулась к мужу.

— А ты молчишь. Каждый раз молчишь, когда твоя мать меня унижает. Потому что в глубине души согласен с ней.

— Это не так!

— Так. Иначе давно бы поставил границы. Сказал бы: “Мам, это моя жена, и я не позволю ее оскорблять”. Но ты молчишь. Потому что проще пожертвовать мной, чем поругаться с мамой.

Сергей опустил глаза. В его молчании было больше правды, чем в любых словах.

— Лена, не уходи, — сказал он, когда она направилась к двери.

— Я не ухожу. Я иду в спальню собирать вещи. А вы с мамой обсудите, как лучше обустроить мою комнату. Может, детскую сделаете — в надежде, что следующая жена окажется более плодовитой.

— Куда ты пойдешь?

— К сестре переночую. А завтра найду съемную квартиру. Не волнуйся, алименты требовать не буду — я же ничего не заработала для этой семьи.

В спальне Лена методично складывала вещи в чемодан. Слез не было — они высохли за пять лет постоянного унижения. Была только усталость и странное облегчение от того, что наконец-то можно перестать притворяться.

— Лена! — На пороге появился Сергей. — Мы поговорили с мамой. Она извинилась.

— Правда? — Лена даже не обернулась. — И что она сказала?

— Что погорячилась. Что не хотела тебя обидеть.

— А еще что?

Сергей помолчал.

— Что ты хорошая жена. И что она рада, что я женился на тебе.

— Врешь.

— Лена…

— Она сказала, что я хорошая хозяйка, но не жена. Что если бы я родила ребенка, она бы ко мне по-другому относилась. И что в принципе ничего страшного в разводе нет — главное, чтобы ты нашел себе нормальную женщину.

Сергей не ответил. Значит, угадала.

— Знаешь, что самое обидное? — Лена застегнула чемодан и повернулась к мужу. — Не то, что твоя мать меня ненавидит. А то, что ты позволяешь ей это делать. Пять лет я надеялась, что ты меня защитишь. Что скажешь: “Хватит, мама, Лена — моя жена, и я ее люблю”. Но ты молчал. И молчишь до сих пор.

— Я тебя люблю.

— Нет. Ты привык ко мне. Это разные вещи. Любовь защищает, а привычка просто терпит.

Она взяла чемодан и пошла к выходу. В прихожей стояла свекровь, виновато потупив глаза.

— Лена, я не хотела… Может, правда, погорячилась.

— Галина Петровна, вы сказали правду. Спасибо за честность. Лучше знать, что думают о тебе на самом деле.

— Может, поговорим? Я чай поставлю…

— Не нужно. Поезд через час, мне пора.

Лена открыла дверь и вышла на лестничную площадку. За спиной послышались голоса — Сергей что-то говорил матери, та отвечала. Но слов уже не было слышно за закрывшейся дверью.

На улице по-прежнему моросил дождь. Лена подняла воротник куртки и пошла к остановке. Чемодан был тяжелым, но на душе становилось легче с каждым шагом.

В автобусе она достала телефон и набрала номер сестры.

— Оля? Это я. Можно к тебе на пару дней?

— Конечно! А что случилось?

— Да так… Семейные разборки. Расскажу, когда приеду.

— Лена, ты плачешь?

— Нет. Это дождь. Я забыла зонт дома.

Дома. Смешно. Там, где тебя каждый день убеждают, что ты чужая, не может быть дома.

Автобус тронулся, и в окне замелькали знакомые улицы. Пять лет она каждый день ездила по этому маршруту — на работу и обратно. В салон красоты, где стригла “женские волосики за копейки”. Где клиентки рассказывали ей о своих мужьях, детях, свекровях. Где она молча слушала и думала о своем.

— Следующая остановка — улица Мира, — объявил водитель.

Улица Мира. Как символично. Может, там она его и найдет — тот самый мир, где не нужно каждый день доказывать свое право на существование.

Телефон завибрировал. Сообщение от Сергея: “Лена, вернись. Поговорим нормально”.

Она посмотрела на экран и убрала телефон в сумку, не ответив. Говорить было не о чем. Все уже было сказано за эти пять лет — словами и молчанием, поступками и их отсутствием.

За окном автобуса плыли дома, деревья, люди под зонтами. Чужая жизнь, в которой ей предстояло найти свое место. Без свекрови, которая считала ее неполноценной. Без мужа, который не умел защищать свою любовь.

Но зато с собой настоящей — той, которая пять лет пряталась под маской покорной невестки.

— Улица Мира! — объявил водитель.

Лена встала и пошла к выходу. Впереди была новая жизнь, и она больше не собиралась извиняться за то, что существует.