– Я заблокировала и мам

Жанна Васильевна, бодрая, с тугой завивкой и вечной тревогой в глазах, примчалась к сыну и невестке, едва услышала новость от их соседки, с которой общалась.

– Четвертый! Вы в своем уме? – набросилась на них с упреками женщина, когда Владимир и Людмила встретили ее на пороге своей просторной трешки. – Володя! Люда! Это правда?! Четвертый?! – ее голос задрожал, не от радости, а от паники.

Людмила, усталая, но с легким румянцем на лице, попыталась улыбнуться свекрови:

– Да, Жанна Васильевна, это правда. Мы очень рады, но никому пока не говорили. Откуда об этом узнали вы?

– Нашлись добрые люди, спасибо! – Жанна Васильевна всплеснула руками. – Рады?! Куда столько детей? Вы же еле-еле с тремя справляетесь! Я вижу, как вы устаете! И что будет, если… если с вами что случится? Кто детей поднимет? На меня все и ляжет! Я же старая уже, мне не потянуть! Не нужен никакой четвертый, хватит и трех! – добавила она таким тоном, будто от нее что-то зависело.

Владимир, высокий, обычно спокойный, нахмурил брови:

– Мама, о чем ты? Ничего с нами не случится. Мы здоровы. У нас своя квартира, дача есть. Дети – это счастье, а не обуза.

Однако Жанна Васильевна не собиралась его слушать. Страх за сына, страх за себя, страх перед неподъемной, как ей казалось, ответственностью, вырвался наружу потоком упреков:

– Счастье? Счастье – это когда можешь дать детям все! А вы? Володя, ты же и так на двух работах! Люда, ты еле ноги волочишь после третьих родов! Это безответственность! Чистой воды безответственность! И ведь мне потом расхлебывать все!

Терпение Людмилы, накопленное за годы недовольств свекрови, лопнуло. Глаза женщины вспыхнули:

– Безответственность? Это мы безответственные? Чего вы так переживаете? Вы и с тремя не нянчились, зачем так печься о четвертом? Или вы, Жанна Васильевна, просто за свою пятую точку боитесь?! Появится четвертый ребенок, и Володя будет вам меньше денег давать! Вот чего вы, на самом деле, испугались!

В воздухе повисла гулкая и тяжкая тишина. Жанна Васильевна побледнела, как полотно. Ее рот открылся в немом крике обиды.

– Как… как ты смеешь?! Я?! Я о вас забочусь! А ты… ты змея подколодная! Это ты против меня сына настроила! Это все из-за тебя! – она зарыдала, но не от горя, а от ярости, и бросилась на беременную невестку с кулаками.

Владимир вовремя встал между женщинами. Лицо его стало жестким, почти каменным.

Он видел сейчас в глазах матери не заботу, а эгоизм, прикрытый материнской тревогой.

– Мама, хватит. Ты перешла все границы. Если твоя главная забота – это твои финансы и твой покой, то давай так: помощь, которую я тебе оказываю ежемесячно, с нового месяца будет урезана. В три раза. Но это не из-за четвертого ребенка, а из-за твоего поведения!

Жанна Васильевна остолбенела от слова сына. Удар был точным и неожиданным.

– Володя?! Сынок?! Ты… из-за нее, да?! Она тебя настроила против меня? – женщина трясущимся пальцем указала на Людмилу.

– Из-за тебя, мама. Из-за твоего скандала и твоих обвинений в адрес моей жены. Уходи, пожалуйста. Сейчас же, – голос Владимира был ледяным и не допускающим возражений.

Жанна Васильевна, всхлипывая и бормоча проклятия в адрес невестки, пулей выбежала из квартиры.

Однако на этом ее гнев не утих. Телефон Людмилы засветился от бесконечных звонков и сообщений от свекрови. Голосовые сообщения, полные ненависти, не давали ни малейшей передышки:

– Ты разрушила мою семью! Ты отняла у меня сына! Это ты во всем виновата! Ты ведьма! Верни деньги сына! Ты его обманула! Ты всех обманывашь!

Людмила, дрожа от возмущения и обиды, смахнула слезы. Холодная решимость пришла на смену ярости.

Она открыла контакты в телефоне, нашла “Жанна Васильевна”, нажала “Заблокировать номер”.

Однако испытания на этом не закончились. На следующий день, когда Людмиле позвонила мать, она поделилась с не и радостью, и горем, ожидая от нее поддержки.

Дарья Сергеевна, женщина практичная и всю жизнь считавшая каждую копейку, критически произнесла:

– Люда, ты беременна… Четвертым, – она тяжело вздохнула. – Я понимаю, свекровь твоя – фурия, но я-то – мать… а мать плохого не посоветует! Сейчас одного ребенка сложно прокормить, одеть, выучить! Куда ты рожаешь-то? Трое – это уже подвиг! Владимир – золотой человек, но он не железный. Детей содержать нужно!

Людмила почувствовала, как земля уходит из-под ее ног. Вместо поддержки она практически получила пощечину.

– Мама, мы все просчитали. Мы хотим этого ребенка. Мы справимся. Мы же не на улице живем и не бедствуем…

– Просчитали?! – Дарья Сергеевна покачала головой, в голосе зазвучали нотки той же безысходности, что и у свекрови. – Люда, жизнь – не калькулятор! Болезни, потеря работы… А твое здоровье? Ты же после третьих родов еле отошла! А вдруг ты не перенесешь четвертые? Это же чистой воды эгоизм! По отношению к уже живущим детям, по отношению к мужу! Он сломается! Я не смогу помогать с четырьмя? Я уже не молодая!

Слова матери ударили больнее, чем истерика свекрови. Здесь не было злобы, но было полное отсутствие веры в нее, в их семью, в их решение.

Людмила едва не заплакала, но вовремя сдержала подло рвущиеся наружу рыдания.

– Мама, я ждала от тебя другого. Поддержки, а не осуждения! Если для тебя наш ребенок – только лишняя обуза и причина для паники, то… Мне жаль.

Дарья Сергеевна хотела возразить дочери, но Людмила уже положила трубку. Чувство опустошения и горечи было таким сильным, что перекрыло все.

Она взглянула на телефон. Пальцы сами нашли контакт “Мама”. Задержка на секунду, потом решительное движение: “Заблокировать номер”.

Рядом с ним уже красовался значок блокировки на контакте “Жанна Васильевна”.

– Не поддержала? – Владимир по печальному взгляду жены понял все, без лишних слов.

– Да, – с надрывом кивнула Людмила. – Осудила, как и твоя мать… Все боится, что ей придется растить четверку.

Владимир крепко обнял ее, когда женщина опустила телефон.

– Все? Дарью Сергеевну тоже в блок? – тихо спросил мужчина.

– Все, – прошептала Людмила, прижимаясь к нему. – На время. Пока… пока они не поймут. Или пока мы сами не окрепнем. Нам сейчас нужен покой, – добавила она и положила руку на еще малозаметный животик.

С матерью и свекровью беременная женщина не общалась до самых родов и полгода после.

Если Дарья Сергеевна делала попытки поговорить с Людмилой, то Жанна Васильевна просто пропала с поля зрения.

Владимир в первые два месяца выслал матери десять тысяч рублей, но та вернула их со словами: “Мне подачки не нужны”.

Больше она тоже не делала никаких попыток контактировать с сыном и его семьей.