Я отдых заслужила, а вы ремонт затеяли без меня! — заявила свекровь, отказываясь платить. Хотя сама настояла на совместной поездке на море

Надежда не собиралась ехать на юг этим летом. Всё, что она хотела — закончить ремонт в ванной, сменить старую плитку, переклеить обои в гостиной и, может быть, отложить на кухонный гарнитур, который они с Алексеем обсуждали ещё зимой. Но свекровь — Зоя Ильинична — вдруг стала проявлять невиданную активность.

— Уж больно ты устаёшь, Наденька. Надо сменить обстановку! Да и Сашеньке морской воздух полезен. Он у вас бледненький. — Она произнесла это, аккуратно встряхивая платок.

Алексей смотрел то на мать, то на жену. Он не спорил. Он вообще в таких делах предпочитал не участвовать.

— Мы можем поехать всей семьей, — добавила Зоя Ильинична, будто между делом. — Я уже и гостиницу нашла хорошую, прямо у берега. Всего семь дней.

Надежда вздохнула. Море — звучало заманчиво. Но когда она прикинула в уме, сколько уйдёт на дорогу, проживание, питание и, главное, на капризы свекрови, энтузиазм угас.

— Зоя Ильинична, сейчас ремонт на носу. У нас и так лишнего ни рубля…

— Ну ты же сама говорила, что премию ждёшь! Вот и потратишь с умом. Отпуск — это ведь тоже вложение в здоровье, — обронила свекровь, снимая перчатки. — А с ремонтом я потом помогу. Запиши, сколько потратили, я вычту свою часть.

Алексей, не глядя, кивнул. Его усталый взгляд говорил больше слов: «Согласись. Иначе она не отстанет».

Надежда промолчала. Внутри всё сжималось от чувства, что её в очередной раз поставили перед фактом. Но виду не подала. В конце концов, она действительно устала. Может, правда стоит съездить, сменить картинку перед глазами.

Поездка оказалась, мягко говоря, сложной. Уже в поезде свекровь начала жаловаться: то душно, то чай не такой как в молодости, то соседи по купе «слишком громко едят».

Алексей на всё соглашался. Иногда вставлял: «Мам, ну потерпи», — но больше для формы.

На курорте Зоя Ильинична устроилась как хозяйка пансионата. С утра будила всех — «чтобы не проспать солнце», вечером проводила осмотр вещей — «а то вдруг купальник не сохнет как надо».

Саша — их пятилетний сын — сначала радовался морю, но уже к четвёртому дню стал жаловаться, что «бабушка сердится, когда я песок приношу в номер».

На шестой день Надежда вышла к морю одна. Просто молча встала с лежака, оставила сумку с кремом, полотенцем и тапочками — и пошла по кромке прибоя, как будто убегала от собственной жизни. Она прошла так с километр. Только потом села на камень, сняла очки и впервые за долгое время позволила себе заплакать. Не от обиды. От бессилия.

— Опять ты одна! — окликнула её Зоя Ильинична, когда та вернулась. — Как будто ты не с семьёй отдыхать приехала, а сбежать от всех.

Надежда не ответила. Она уже считала дни до отъезда.

Вернулись домой под вечер. В квартире пахло клеем и штукатуркой — на время отпуска рабочих пустили, чтобы не терять время.

— Ну, слава богу, хоть ванну сделали! — сказала Зоя Ильинична, проходя внутрь. — Обои, правда, вы подобрали странные. Слишком пёстрые. Давят.

— Ты же не видела, как они смотрятся при дневном свете, — заметила Надежда, снимая обувь.

— А я так вижу: тяжело глазам! Кто вообще такие расцветки выбирает? Значит так, я отдых заслужила, а вы ремонт затеяли без меня! — заявила она, отказываясь платить.

Алексей сдержанно кивнул:

— Мне нормально. Я думал, тебе понравится…

— Ты не думал. Ты поддакивал, — резко сказала свекровь. — Мне вообще казалось, мы всё обсуждали. Я тебе показывала свои варианты!

Надежда не выдержала:

— Зоя Ильинична, вы сказали, что вычтете свою часть. Мы не собирались с вами советоваться по каждому рулону.

— Ага, значит, я теперь никто? — свекровь села на диван и вытерла лоб. — Поездку я организовала, жильё на море — моё. А теперь и ремонт без меня закончили. Ну и прекрасно!

— Подождите, — вмешался Алексей. — Мам, мы же всё обсудим. Надя вела учёт всех расходов. Разделим — как договаривались.

Надежда снова молча ушла в кухню. У неё была своя тетрадь, аккуратно исписанная цифрами. Поездка на четверых обошлась почти в девяносто тысяч. И это без мелочей — фруктов на пляже, мороженого, подарков близким. Ремонт — ещё сто двадцать.

Сидя вечером за столом, она открыла тетрадь, протянула мужу.

— Вот, посмотри. Я зафиксировала всё. Мне не принципиально делить пополам. Я просто хочу, чтобы было честно.

Алексей посмотрел, повертел страницу. Потом передал тетрадь матери.

Зоя Ильинична взяла блокнот, надела очки и стала читать. С каждым пунктом её лицо хмурилось всё сильнее.

— А поездка, значит, сюда же вошла? — подняла она глаза.

— Конечно. Я добавила расходы на билеты, гостиницу, еду. Всё посчитала.

— Наденька, ты странная женщина. Я думала, ты в отпуске была ради удовольствия. А ты будто на налоговую работу устроилась. Всё записывала.

Надежда не ответила. Но в груди уже тихо нарастало предчувствие, что разговор закончится не тем, чем должен.

Зоя Ильинична поднялась с дивана, аккуратно закрыв тетрадь.

— Знаешь, я посмотрела. Всё правильно ты записала. Даже чересчур подробно, — произнесла она холодным голосом. — Но я тут подумала: поездка была инициативой с моей стороны, это правда. Но ведь и ремонт — ваш личный выбор. Я в нём участия не принимала. Да и не одобрила бы, если б знала, что вы на такие обои потратитесь.

— Подождите, — Надежда резко выпрямилась. — Вы сами предложили поехать. Сами настаивали на помощи.

— Да, но поездка была для всей семьи. Я сделала это из заботы. А вы записали меня в расходы, как будто я вам мешала. И на материалах смотрю не экономила, решила за мой счет шикануть.

— Это не так, — вмешался Алексей. — Мы просто хотели рассчитать всё честно. Поездка ведь вышла дорогая. А ремонт мы начали ещё до неё.

— Вот именно, — свекровь прищурилась. — Так почему я должна платить за обои, от которых у меня глаза режет?

— Вы же сказали, что поможете с ремонтом, — напомнила Надежда, чувствуя, как закипает.

— Я сказала, если мы всё обсудим. А нас даже не спросили, какие цвета выбрать. Получается, деньги вы взяли, а мнение — нет.

— Вы не давали денег, — прошептала Надежда. — Мы вложились сами. А поездку оплатили за всех.

— Да вы сами захотели меня повезти! За мальчишкой приглядывать, — вскинулась Зоя Ильинична. — Я бы и дома посидела, если бы знала, что мне потом предъявят такой счёт.

В кухне повисла тишина, прерываемая только капанием воды из неплотно закрытого крана. Алексей замялся.

— Мама, ну ты тоже не перегибай. Отдых всем пошёл на пользу.

— Не всем, — пробурчала она. — У меня до сих пор поясница от поезда ноет. А теперь ещё и в долги записали.

Надежда смотрела на неё и не могла поверить, что этот разговор вообще происходит. Вместо благодарности — укоры. Вместо помощи — претензии.

— Знаете что, — медленно проговорила она, — если вам неудобно участвовать в расходах, так и скажите. Мы справимся сами. Только потом не обижайтесь, что вас не привлекают к решениям.

Свекровь всплеснула руками.

— Ах вот как! Значит, я теперь лишняя?

— Вы не лишняя. Но и не бухгалтер, чтобы проверять мои записи. Мы взрослые люди. У каждого свои расходы.

— Ну и прекрасно, — свекровь оттолкнула стул. — Тогда и не ждите от меня помощи в будущем. Посмотрим, как вы выкрутитесь.

Когда за ней закрылась дверь, Алексей остался сидеть в кресле. Лоб морщился. Он поджал губы, будто хотел что-то сказать, но передумал.

— Ты была резкой, — наконец выдал он.

— А ты был мягкотелым, — устало ответила Надежда.

— Ты же знаешь, с мамой по-другому нельзя. Она всё воспринимает как нападение.

— А по-твоему, это нормально — требовать, чтобы я не включала расходы на поездку? Или чтобы принимала дизайн обоев по её вкусу?

Алексей промолчал. Он встал и ушёл в комнату. Вечером он почти не разговаривал. Саша, почуяв напряжение, юлил между родителями, задавая вопросы нарочито весело — лишь бы отвлечь.

На следующий день, будто ничего не произошло, свекровь позвонила.

— Алексей, я подумала. Раз уж вы такие самостоятельные, то обои — это ваш выбор. Но мой вклад, конечно, стоит зачесть — я же платила за продукты в поездке.

— Какие продукты? — не понял Алексей.

— Ну, я же угощала всех фруктами, покупала йогурты, булочки Саше. Ты же помнишь?

Алексей начал понимать, куда всё идёт.

— Мам, это были мелочи. Мы с Надей взяли на себя проживание, билеты, основную еду.

— Всё равно. Я тут прикинула. С меня — пять тысяч. Больше не положено.

Надежда слушала разговор, не вмешиваясь. После звонка она встала, достала тетрадь и аккуратно вычеркнула строку «доля Зои Ильиничны». Поставила прочерк.

Прошло несколько недель. Ремонт завершился, в квартире наконец стало уютно. Надежда сама повесила полки, разобрала коробки с посудой, развесила фотографии. Она всё сделала так, как хотела. Даже без внешней помощи — свекрови.

Однажды вечером Алексей вернулся с работы мрачнее обычного. Он молча разулся, бросил куртку на стул и прошёл на кухню.

— Что-то случилось? — осторожно спросила Надежда.

— Мама… — он сел, облокотился на стол. — Она написала в чат семьи, что теперь мы её не приглашаем, не считаемся с ней. Что живём за её спиной.

— А мы и не жили с ней бок о бок, — спокойно сказала Надежда. — Мы взрослые. Мы не обязаны согласовывать каждый гвоздь в стену.

— Она обиделась.

— А я устала быть удобной. Разницы много?

В глазах Алексея промелькнула тень. Он встал, прошёл в комнату. Несколько минут спустя снова появился.

— Слушай, — он замялся. — Мама просила… У неё появился новый счёт. С ней рассчитались за старую дачу, и она хочет вложиться в ремонт твоей кухни. Но с условием — что выберет гарнитур сама.

Надежда рассмеялась. Не зло — просто с удивлением.

— Она не поняла ничего. Ни слов, ни цифр, ни смысла. Скажи ей, что кухня будет моей. И я выберу сама. И от неё мне ничего не надо. Передай, ремонт уже закончен.

Алексей кивнул. Он не спорил. Впервые.

Он прошёл в комнату, тихо закрыл за собой дверь. Надежда ещё какое-то время стояла на кухне. Потом вернулась к своему — вытирала шкафчики, протирала плиту, будто старалась стереть не только пыль, но и остатки раздражения.

На следующий день свекровь снова позвонила — но уже Надежде.

— Я, между прочим, не обязана стоять в стороне, — начала она без вступлений. — Я мать твоего мужа. Мне не всё равно, в каких условиях вы живёте. Я предлагаю вложиться. И считаю, что это честно — раз уж я и на море вас вытащила, и продукты покупала, и теперь у меня появилась возможность…

— Зоя Ильинична, — перебила её Надежда спокойно, — вы ничего нам не обязаны делать. Но и мы не обязаны жить по вашим правилам.

— Ах вот как. Значит, я чужая?

— Нет. Просто мы — отдельная семья. И у этой семьи будет кухня, которую выберем мы. Без голосований.

— Алексей ничего не решает, я так понимаю?

— Решает. Но у него нет претензий к моему выбору.

— Зато у меня есть! Эти современные светлые тона — совсем не практично!

— Мне нравится. И знаете, странное дело — я не собираюсь переделывать кухню, чтобы она нравилась вам. Я делаю её, чтобы она нравилась мне.

Зоя Ильинична замолчала. Несколько долгих секунд в трубке было только дыхание.

— Ну ты и грубая, Наденька. Я-то думала, мы одна семья. А ты, выходит, просто терпела.

— Я старалась. Долго. Но когда в ответ получаешь упрёки, взамен на помощь требуют отчёты, а за подарки — вычеты из бюджета, наступает момент, когда хочется просто… тишины.

— Ты всё перекрутила! — сорвалась свекровь. — Я просто хотела как лучше…

— Давайте не будем, — устало произнесла Надежда. — Если хотите порадовать Сашу — купите ему новую куртку. Или книжку. А нас с Алексеем оставьте в покое. Мы справимся.

И она положила трубку.

Алексей вечером ничего не спрашивал. Он принёс домой две баночки шпаклёвки и новый уровень. Видимо, решил помочь с установкой подвесного карниза на кухне. Словно это был его способ показать: он понял. Или хотя бы начал понимать.

На следующий день они ездили выбирать столешницу. Надежда взяла тетрадь с расчётами, в которую аккуратно вписывала новые покупки. На последней странице осталась надпись: «отдых на море» — зачёркнутая красной ручкой, с припиской сбоку: «не включать в ремонт».

Она не стерла. Оставила на память.

Через неделю, когда гарнитур уже собрали, свекровь пришла без звонка. Надежда открыла дверь, удивлённо приподняв брови.

— Я… хотела взглянуть, — неуверенно сказала Зоя Ильинична. — Алексей мне фото показал. Но я подумала, может, вживую…

Надежда посторонилась. Без слов. Свекровь прошла на кухню и замерла.

Белая, лаконичная, тёплая от света. Новые ручки блестели. Над мойкой — маленькая деревянная полочка, на ней — керамический котик, подаренный Сашей. Всё было просто, без претензий. Но уютно. Не выставочно.

— Ну… — протянула свекровь, — светло.

— Да, — кивнула Надежда.

— И место для посуды нашлось, — Зоя Ильинична провела ладонью по поверхности.

— Всё предусмотрела, — спокойно ответила Надежда.

Они стояли молча. Никаких упрёков. Но и извинений тоже.

— Ладно, — выдохнула свекровь. — Я, пожалуй, пойду.

— Проводить?

— Не стоит. Я сама.

И только на пороге, уже взявшись за ручку двери, она вдруг остановилась.

— Ты знаешь… — голос стал тише, — я всю жизнь думала, что если я вкладываюсь — значит, могу диктовать. Мне так проще. Понимать, что моё мнение что-то значит.

Надежда не отвечала. Просто слушала.

— Но, наверное, это и было моей ошибкой. Вы живёте своей жизнью. И, может, это правильно. Не знаю.

Она ушла. И больше не звонила неделю. Потом прислала Саше подарок по почте — аккуратно упакованный конструктор, о котором он мечтал последние два месяца. Без записки, без открытки, просто посылка с фамилией и адресом, написанными её неровным почерком. Надежда распаковала вместе с сыном, молча посмотрела на коробку и поставила её на стол.

— От кого? — спросил Саша, сверкая глазами.

— От бабушки, — мягко ответила она.

Он кивнул и с головой ушёл в сборку деталей. А Надежда вдруг поняла, что впервые за долгое время не чувствует ни напряжения, ни тревоги.

Вечером Алексей задержался дольше обычного. Когда вошёл, Надежда уже закончила убирать на кухне и собиралась выключать свет. Он снял куртку, подошёл ближе, словно что-то хотел сказать, но колебался.

— Я заезжал к маме, — наконец проговорил он, присаживаясь на край стула. — Мы поговорили спокойно. Без крика. Без претензий.

Надежда поставила кружку на стол и молча ждала продолжения.

— Она… сказала, что поняла. Что перегибала. По-своему переживала, конечно, но признаёт — перегибала. Пообещала, что больше не будет вмешиваться. Ни в выбор обоев, ни в наш ремонт, ни в нашу жизнь.

— Только в кефир и погоду? — слабо усмехнулась Надежда.

Алексей усмехнулся в ответ.

— Нет, и туда не полезет. Сказала, если и приедет, то с пирожками… вернее, с чем-то к чаю. И просто в гости. Без обсуждений и планов.

Надежда медленно опустилась на стул напротив. Ей не хотелось сразу верить. Слишком много было попыток «понять», за которыми следовали новые волны упрёков. Но в голосе Алексея не было защиты или оправданий. Только усталость и, кажется, облегчение.

— Ну что ж, — спокойно сказала она, — посмотрим.