— Всё равно делить нечего — сказал бывший, когда узнал, что я всё оформила на сестру

В кабинете нотариуса было душно. Тихо гудел кондиционер, но воздух всё равно казался густым, как кисель. Я сидела, стиснув в руках паспорт, и слушала монотонный голос Марии Сергеевны, перечисляющей пункты договора.

— Итак, Ирина Николаевна, вы передаёте в собственность вашей сестре, Светлане Николаевне Кузнецовой, земельный участок двенадцать соток с садовым домиком в садоводческом товариществе «Берёзка». Правильно я понимаю?

— Да, всё верно, — мой голос прозвучал неожиданно хрипло.

— Документы в порядке. Осталось подписать здесь и здесь, — нотариус придвинула ко мне бумаги.

Ручка дрожала в моих пальцах. Внутри что-то сжималось от мысли о том, что я делаю. Дачу мы купили с Геннадием ещё в девяностые, когда Машенька только родилась. Сколько там было посиделок, сколько банок закатано, сколько вечеров проведено под яблоней…

А теперь я, как воровка, переписываю имущество. Хотя почему как воровка? Это моё решение, моё право. Просто Гена никогда не поймёт.

— Ирина Николаевна, вы передумали? — голос нотариуса вернул меня к реальности.

— Нет-нет, — я решительно вывела подпись, — просто задумалась.

Когда всё было закончено, я вышла на улицу и глубоко вдохнула. Апрельский воздух пах сыростью и немного — дымом. Где-то жгли прошлогоднюю листву. В груди было пусто и странно легко, будто не только дачу, но и часть прошлого я оставила в этом душном кабинете.

Телефон в сумке завибрировал. Наверное, Света. Нужно сказать ей, что всё сделано, хотя разговор будет непростым. Сестра до последнего говорила, что это лишнее. Но я-то знаю Гену. Знаю, как он умеет выворачивать ситуацию, делая виноватой меня.

Всё правильно. Это моя маленькая победа. Тридцать лет я молчала, уступала, сглаживала. Хватит. Пусть теперь покрутится, когда узнает, что делить уже нечего.

Неожиданный звонок
Три дня я ходила как в воду опущенная. И звонить никому не хотелось, и мысли всё крутились вокруг одного: правильно ли я поступила? В пятницу не выдержала, пошла в магазин — хоть какое-то развлечение.

Только расплатилась на кассе, зазвонил телефон. Тамара, соседка по лестничной площадке.

— Ириш, ты дома? — голос у неё был взволнованный.

— В магазине. А что такое?

— Геннадий твой приходил, — она говорила тихо, почти шёпотом. — Звонил в дверь, как сумасшедший. Я глянула в глазок, смотрю — он. Открыла, а он даже не поздоровался, сразу: «Где Ирка?»
Я замерла посреди улицы с пакетами.

— И что ты сказала?

— Да что я могла сказать? Что на работе ты. А он такой злющий, Ир. Говорит: «Передай своей подружке, что я всё знаю про её махинации с дачей. И что так просто это не оставлю». Кричал, что ты за его спиной всё провернула, что так честные люди не поступают.

Внутри всё оборвалось. Значит, узнал. Интересно, кто ему растрепал? Света точно молчала.

— Ир, ты чего там примолкла? — забеспокоилась Тамара.

— Да так, думаю. Спасибо, что предупредила.

— Слушай, а что случилось-то? У вас опять скандалы? Ты же говорила, всё спокойно, развелись и разбежались.

— Тома, давай потом. Я сейчас домой приду, всё расскажу.

Руки дрожали, когда я набирала код на подъездной двери. Старая обида снова всколыхнулась. Десять лет прошло после развода, а Гена всё никак не успокоится. Имущество поделили, алименты на дочку он выплатил, чего ещё надо? А дача… дача была моей ещё до свадьбы. Родители подарили. И оформлена только на меня. Но всё равно противно, что устроит сейчас скандал. У Машки скоро день рождения внука, опять всё испортит своими претензиями.

Разговор с сестрой
— Ира, ты с ума сошла! Зачем ты мне позвонила? — Светлана нервно помешивала чай, хотя сахар давно растворился. — Я же говорила, что это плохая идея.

Мы сидели на моей кухне. За окном барабанил дождь, капли стекали по стеклу причудливыми дорожками. Я смотрела на них, не решаясь встретиться глазами с сестрой.

— Света, пойми, я не могла иначе, — вздохнула я. — Ты же знаешь Гену. Он бы всё равно нашёл способ отобрать дачу.

— Да зачем она ему сдалась, эта дача? — всплеснула руками Света. — Двенадцать соток и развалюха!
— Дело не в даче. Ему важно насолить мне. Десять лет прошло, а он всё не может простить, что я ушла.

Света потёрла виски. Мы с ней похожи как две капли воды, только у неё морщинок вокруг глаз больше — следы южного солнца. Она давно перебралась в Анапу, приезжает раз в год.

— Я всё понимаю, но зачем было меня впутывать? — она взяла мою руку. — Я же не собираюсь владеть этой дачей. Верну её тебе, как только всё уляжется.

— А я не хочу, чтобы ты возвращала, — я крепче сжала её пальцы. — Я для тебя это сделала. Поживёшь на пенсии, воздухом подышишь.

— Господи, Ирка, — Света вдруг расплакалась, — какая дача? Какая пенсия? Мне до неё ещё пахать и пахать. И у меня своя квартира есть. А ты что? С внуком будешь на съёмной жить?

Я молчала. Вот в этом вся Света — вечно обо всех беспокоится. Мне бы её характер.

— Знаешь что, — она решительно вытерла слёзы, — я напишу отказную. Пусть эта дача будет твоей. А с Геной сама разбирайся. Хватит уже прятаться.

— Не вздумай! — я даже подскочила. — Светка, пожалуйста. Я столько лет молчала, терпела. Это моё решение. Пусть он знает, что я тоже могу поступать так, как считаю нужным.

Сестра долго смотрела на меня, потом покачала головой:

— Боюсь, ты только масла в огонь подлила. Зная Гену…

Я не дала ей договорить:

— А я его больше не боюсь.

Обсуждения за спиной
В поликлинике было шумно. Очередь на флюорографию растянулась на полкоридора, и я уже жалела, что не взяла книжку. Впереди меня сидели две женщины, примерно моего возраста. Одна что-то оживлённо рассказывала, другая согласно кивала. Я не прислушивалась, погружённая в свои мысли, пока не услышала знакомое имя.

— Геннадий Петрович в поликлинике нашей лучший врач, все знают, — говорила полная женщина в цветастой кофте. — А что жена с ним сделала — это уму непостижимо! Представляешь, дачу переписала на сестру, чтобы ему не досталась.

Я замерла. Они обо мне говорят? Откуда они вообще знают?

— Да ты что? — ахнула её собеседница. — А я слышала, что он ей изменял направо и налево.

— Так это когда было! Десять лет назад. А дачу только на прошлой неделе оформила. Мелочно, по-моему.
— Может, причины были, — неуверенно возразила вторая.

— Какие причины? Алименты он платил исправно, с внуком сидел, когда просили. А она такую подлость устроила. Людмила из регистратуры говорит, что он как узнал — места себе не находил. У него же там такие помидоры росли! Призы на выставках брал.

Меня бросило в жар. Значит, уже вся поликлиника в курсе. И все обсуждают, какая я мелочная и подлая. А о том, как он выкручивал мне руки, требуя денег на свои «проекты»? Как пропадал на даче с молоденькими ассистентками, а потом утверждал, что «просто консультировал»? Как я горбатилась на этих грядках, пока он выставлял напоказ «свои» помидоры?

— Женщина, вы в очереди? — раздалось сзади.

Я обернулась. Пожилой мужчина нетерпеливо постукивал тростью.

— Да, простите.

Поднявшись, я демонстративно громко сказала:

— Мне кажется, прежде чем обсуждать чужую жизнь, неплохо бы узнать все факты. И кстати, рекордные помидоры выращивала я, а не доктор Кравцов.

Женщины застыли с открытыми ртами. А я, дрожа от возмущения, направилась к кабинету. В спину летело шипение: «Это она! Та самая…»

Выйдя из поликлиники, я расплакалась прямо на улице. Обида душила меня. Сколько можно? Сколько ещё лет я буду оправдываться за свою жизнь?

Семейный праздник
День рождения Мишеньки — первый юбилей моего внука. Пять лет мальчику. Я пришла пораньше, помочь дочке с приготовлениями. Машка металась по квартире в фартуке, с растрёпанными волосами.

— Мам, хорошо, что ты здесь! — она сунула мне пакет. — Разложи, пожалуйста, подарки на журнальном столике. И ещё надо шарики надуть.

— А папа твой придёт? — я старалась спросить как можно равнодушнее.

Машка замерла.

— Да. И с Аллой своей, — она виновато посмотрела на меня. — Ты не против? Миша его очень ждёт.

— Конечно не против. Это же праздник вашего сына.

Я принялась за шарики, отгоняя тревожные мысли. Гена наверняка попытается завести разговор о даче. Не при всех же? Хотя с него станется.

К трём часам маленькая квартирка наполнилась гостями. Детский смех, восторженные крики, звон посуды. Миша счастливо носился с новой машинкой на пульте управления. Я стояла у окна, наблюдая за внуком, когда услышала знакомый голос.

— А вот и дедушка пришёл! Мишка, встречай!

Гена стоял в дверях — всё такой же представительный, в светлом костюме. Рядом — молодая женщина с ярким макияжем и модной стрижкой. Алла. Я видела её раньше, но каждый раз удивлялась выбору бывшего мужа — настолько она была… броской.

Миша с визгом бросился к деду. Тот подхватил его на руки, расцеловал. Потом поставил на пол и вручил огромную коробку. Машка засуетилась, приглашая всех к столу.

Мы оказались друг напротив друга. Гена демонстративно смотрел мимо меня, обращаясь ко всем остальным. Только когда Машка вышла на кухню за тортом, он наклонился через стол и тихо спросил:

— Как спится по ночам, Ира? Совесть не мучает?

— С чего бы? — я отпила компот.

— А то не знаешь! Дачу переписала. На сестрицу свою. Думала, я не узнаю?

— Я и не скрывала.

— Тридцать лет я вкладывался в эту дачу! — он повысил голос. — А ты…

— Папа, держи торт! — Машка вернулась с огромным тортом в виде машины. — Миша, загадывай желание!

Гена осёкся, но я видела, как желваки ходят на его скулах. После торта, когда все снова разбрелись по комнате, он поймал меня в коридоре.

— Я так этого не оставлю, — прошипел он.

— А что ты сделаешь? — я посмотрела ему в глаза. — Подашь в суд? Дача записана на меня с девяносто второго года. Родители подарили. Документы проверены нотариусом. Всё чисто.

— Значит, правду говорят, что ты всегда была меркантильной стервой! — Гена покраснел. — Мелочной и злопамятной.

— Это я мелочная? — мой голос зазвенел. — После того как ты выклянчивал у меня деньги на свои прожекты? После твоих измен? После того как ушёл к этой… — я кивнула в сторону комнаты, — бросив меня с больной мамой и дочерью-подростком?
Мы не заметили, что в коридоре стало тихо. Все смотрели на нас.

— Что смотрите? — Гена неловко улыбнулся. — Семейные разборки. Бывшая жена решила отомстить за старые обиды. Всё равно делить нечего — сказал я, когда узнал, что она всё оформила на сестру.

— А вот и неправда, — я почувствовала странное спокойствие. — Делить было что. Моё самоуважение. И я больше не позволю тебе его топтать.

Наедине с собой
Вечером я сидела в кресле, закутавшись в старый плед. По телевизору шёл какой-то сериал, но я не следила за сюжетом. В голове снова и снова прокручивала сегодняшнюю сцену. Машка потом плакала, обвиняла меня — зачем я устроила скандал на детском празднике. А что мне оставалось? Молчать, когда Гена поливает меня грязью?

На столике лежал старый фотоальбом. Я открыла его, перелистывая хрустящие страницы. Вот мы с Геной молодые, счастливые. Свадьба. Машкино рождение. Первый выезд на дачу — я со смехом копаю грядку, а Гена фотографирует. Тогда всё казалось таким простым и понятным.

Что пошло не так? Когда между нами пробежала трещина, превратившаяся потом в пропасть? Я закрыла альбом. Нет смысла ворошить прошлое.

Зазвонил телефон — Света.

— Как ты? — голос сестры звучал тревожно.

— Нормально, — я невольно улыбнулась. — Сижу, смотрю старые фотографии.

— Мне Машка звонила. Рассказала про день рождения. Слушай, может, правда ну её, эту дачу? Пусть Гена подавится.

— Нет, Свет, — я вздохнула. — Дело не в даче. Понимаешь? Я всю жизнь уступала. Думала — ради семьи, ради Машки. А на самом деле просто боялась конфликтов. Жила как мышь. А теперь поняла — хватит.

— И что, легче стало? — в голосе сестры слышалась улыбка.

— Представь себе — да! — я рассмеялась. — Пусть обсуждают, пусть шепчутся за спиной. Плевать. Я, знаешь, вспомнила, что мама всегда говорила: «Делай, как считаешь правильным, а люди пусть болтают».

Мы помолчали. Потом Света сказала:

— Ты меня напугала, когда документы прислала. Думала, с катушек съехала на старости лет. А теперь вижу — ты молодец.

После разговора я долго не могла уснуть. Встала, заварила чай. За окном шумел дождь, барабаня по карнизу. Я смотрела, как капли стекают по стеклу, и думала о том, что жизнь не закончилась. Наоборот — только начинается. Машка поймёт. А Гена… что ж, ему придётся смириться.

Вспомнились его слова: «Всё равно делить нечего». Раньше они бы больно ранили меня. А сейчас я понимала: он прав. Нечего. Наши пути разошлись давно и бесповоротно. И дача здесь ни при чём.

Впервые за долгое время я почувствовала себя свободной. Будто огромный камень свалился с плеч. И даже дышать стало легче.

Новая глава
Май выдался тёплым. Сирень у подъезда благоухала так, что кружилась голова. Я сидела на лавочке во дворе, щурясь на солнце, когда заметила знакомую фигуру. Света! В нарядном платье, с огромной сумкой через плечо.

— Ты чего не предупредила, что приезжаешь? — я бросилась к сестре. — Я бы встретила, пирогов напекла!

— Сюрприз! — Света крепко обняла меня. — Решила раньше приехать. Погода хорошая, дачный сезон открывать пора.

Мы поднялись в квартиру. Света, как всегда, привезла гостинцы — домашнее вино, вяленую рыбу, банку с какой-то аджикой.

— Это всё с рынка от моих знакомых, — она выставляла на стол свои сокровища. — А это тебе, — протянула конверт.
— Что это?

— Два билета. В Анапу. На июнь. Поедем ко мне, позагораешь, отдохнёшь от всего.

— Света, ты с ума сошла? — я растерянно вертела билеты. — У меня же работа.

— А отпуск на что? Всю жизнь в этой бухгалтерии просидишь. Пора и о себе подумать.

Чай мы пили на кухне. Солнечные зайчики плясали на стенах, и настроение было удивительно лёгким.

— А с дачей что делать будем? — спросила я.

— Как что? — Света подмигнула. — Поедем, посадим огурцы, помидоры. Баню починим. Зимой придётся мне в Анапу уезжать, но весной вернусь. Будем вместе хозяйствовать.

— А как же Гена? Ты слышала, что было на дне рождения внука?

— Слышала, — Света махнула рукой. — Пусть попробует сунуться. Я ему такой скандал устрою! Думаешь, только ты научилась отстаивать свои границы? Я, между прочим, тоже кое-чему в жизни научилась.

Мы расхохотались, представив лицо Геннадия, столкнувшегося с двумя сёстрами сразу.

— Знаешь, — я посерьёзнела, — всё-таки странно получилось. Мы тридцать лет были женаты, а расстались врагами. Я не хотела вот так всё заканчивать.

— А кто сказал, что это конец? — сестра пододвинула ко мне варенье. — Это новая глава. И пишешь её ты, а не он.

Вечером мы сидели на балконе. В открытое окно лился запах сирени и доносился детский смех с площадки. Света раскладывала на столике какие-то каталоги семян.

— Смотри, какие сорта! Закажем на следующий год. А тут беседка разборная, недорого. Поставим у яблони. И качели для Мишки.
Я смотрела на её оживлённое лицо и думала, что, наверное, всё к лучшему. Наша дача станет местом, где можно просто быть счастливой. Без упрёков, без обид, без борьбы за власть.

— Гена был прав, — вдруг сказала я. — Делить нечего.

— В каком смысле? — удивилась Света.

— В самом прямом. То, что осталось после развода — это наши новые жизни. И мы сами решаем, какими им быть.

Сестра улыбнулась и взяла меня за руку.

— Ну что, Ирка, закажем ещё и розы? Белые и красные. Как думаешь?

— Закажем, — кивнула я. — И сиреневую беседку. И качели. И всё, что захотим.

Впереди было лето. И целая новая жизнь.