Андрей, у нас будет ребёнок. Родители настаивают, чтобы я вышла замуж за Олега, а я его не люблю

Подошвы туфель царапали асфальт так, будто он хотел выбить из него искры. Мужчина шёл, засунув руки в карманы потрёпанного пиджака, и в такт шагам жевал незажжённую сигарету. Ему сорок три, а он до сих пор живёт на четвёртом этаже в однушке, где плесень в углах комнаты каждую весну расцветает пышным цветом. Бывшего снабженца строительного предприятия уволили четыре месяца назад. Не из-за сокращения, нет. Начальник так и сказал: “Маркин, ты гниёшь. От тебя несёт, как от тухлой селёдки. Пей дальше где-нибудь в другом месте”.

Андрей Петрович пнул пустую пивную бутылку. Она покатилась, подпрыгивая на неровностях дороги, и разбилась о бордюр. Осколки разлетелись, отражая тусклый свет фонарей. Маленькая девочка в розовой куртке с блестящими заклёпками испуганно дёрнулась и спряталась за мать.

— Вы что творите! — закричала женщина, прижимая дочь к себе.

— А тебе что? — огрызнулся Маркин, сплёвывая измочаленный фильтр. — Дорогу перейти мешаю?

— Нормальные люди бутылки в урны выбрасывают!

— Нормальные… — процедил мужчина, отворачиваясь и ускоряя шаг.

Нормальные люди не ждут двадцать лет зарплаты, которой хватит на собственное жильё. Нормальные не просыпаются от головной боли по утрам и не запивают обезболивающее разбавленным спиртом. Нормальные люди не носят одну и ту же рубашку третий год подряд.

Подъезд встретил его привычным запахом кошек и варёной капусты. Лифт, как всегда, не работал. Маркин поднялся по ступенькам, тяжело дыша. Перед своей дверью остановился — из-под неё пробивалась полоска света. “Неужели забыл выключить?” — подумал он, отпирая замок.

— Сынок, — раздался голос из комнаты.

Маркин застыл на пороге. В его кресле сидела мать. Пальто аккуратно висело на вешалке в прихожей. На журнальном столике — термос и бумажный сверток.

— Ты как здесь… — начал было он, но осёкся. — Ключи, я совсем забыл, что отдал тебе запасные.

Анна Викторовна не приезжала к нему уже лет пять. После развода с отцом она перебралась в деревню, куда Андрей наведывался от силы раз в год — привезти денег, помочь с огородом и сбежать обратно в город, подальше от молчаливого укора в глазах родительницы.

— Я пирожки привезла, — сказала мать, поднимаясь. — И суп в термосе. Поешь?

— Не голоден, — буркнул Маркин, проходя мимо неё на кухню.

Он вытащил из холодильника бутылку пива, откупорил и сделал большой глоток.

— Тебе сорок три, Андрюша, — голос матери раздался совсем рядом. — Ты когда остановишься?

— Когда в могиле окажусь, — усмехнулся он. — Что случилось-то? Чего пожаловала?

Анна Викторовна поджала губы:

— Письмо тебе принесла. От Лизы.

Маркин поперхнулся пивом. Кашлял долго, до слёз из глаз. “Лиза. Сколько лет прошло? Двадцать? Двадцать пять?” Он вспомнил её — тоненькую девчонку с косой до пояса и родинкой под левым глазом. Их роман длился всего полгода, но за эти месяцы Андрей успел влюбиться так, как больше никогда в жизни. Потом она уехала учиться в столицу, и всё оборвалось. Он знал, что она вышла замуж за какого-то инженера, что у них родилась дочь… А потом и знать перестал — не следил, не интересовался.

— От Лизы? — переспросил он. — Почему тебе?

— Она приезжала в деревню к тётке своей. Меня встретила на автобусной остановке. Сказала, что у неё к тебе дело. Важное.

Мать протянула ему конверт. Старый, пожелтевший. Судя по марке, письмо было отправлено много лет назад.

— Что это? — пробормотал Маркин, вертя конверт в руках.

— Не знаю, — мать покачала головой. — Она сказала, что нашла его в вещах своей тётки. Оно не дошло тогда. Лиза говорит, это может быть важно для тебя.

Андрей вскрыл конверт трясущимися руками. Внутри лежал сложенный вчетверо листок, исписанный мелким почерком.

“Андрей, у нас будет ребёнок. Я не знаю, что делать. Родители настаивают, чтобы я вышла замуж за Олега — помнишь, я рассказывала? Его отец работает с моим отцом. Я не люблю его, но они говорят, что с тобой у меня нет будущего. Что ты не сможешь обеспечить семью. Я не знаю, что делать, Андрей. Если ты приедешь за мной — я уеду с тобой куда угодно. Если нет — я пойму. Лиза”.

Письмо было датировано июлем 1999 года.

— Что там? — спросила мать.

Маркин опустился на стул, сжимая в руке письмо.

— У меня есть ребёнок, — прошептал он.

— Что?

— У меня есть ребёнок, — повторил он громче. — Взрослый уже. Двадцать пять, наверное.

Мать охнула и перекрестилась:

— Господи, Андрюша, что же ты наделал?

— Я не знал, — он помотал головой. — Не знал я ничего! Она не сказала мне! Вот это, — он потряс письмом, — оно не дошло! Я бы… я бы всё бросил, поехал к ней! Я бы…

Он замолчал. Что он мог ей предложить тогда? Комнату в общежитии? Зарплату младшего менеджера? Она была права, выбрав другого.

— Лиза говорит, они в разводе, — тихо сказала мать. — Дочка её, Полина, в университете учится. В медицинском.

— Медицинском, — эхом отозвался Маркин. — У меня дочь — врач.

Он вдруг рассмеялся, запрокинув голову. Смех был похож на рыдание.

— В твоём роду врачей не было, — задумчиво произнесла Анна Викторовна. — Это от Лизы, наверное. Её мать в поликлинике работала.

Маркин неожиданно вскочил, опрокинув стул.

— Я должен с ними встретиться! Где Лиза сейчас?

— Она уехала вчера в Москву. Дала мне свой телефон, — мать достала из кармана клетчатой юбки бумажку с номером. — Сказала, звони, когда будешь готов.

— Готов? — Маркин криво усмехнулся. — К чему тут можно быть готовым?

Он посмотрел на себя в мутное зеркало над раковиной. Опухшее лицо, мешки под глазами, щетина с проседью. Во что он превратился? Кому он такой нужен — тем более дочери, которую никогда не видел?

— Останься на ночь, — вдруг попросил он мать. — Я затопчу диван, ты ляжешь в кровати.

Анна Викторовна кивнула, глядя на сына с непонятным выражением — то ли жалость, то ли надежда.

Он проснулся от шума на кухне. Мать гремела посудой, что-то напевая себе под нос. Голова не болела — впервые за много месяцев. Маркин встал, потянулся и, повинуясь какому-то внутреннему импульсу, достал из шкафа бритву. Через полчаса на кухню вышел выбритый, переодевшийся в чистое мужчина.

— Доброе утро, — поздоровался он, садясь за стол.

Мать обернулась, удивлённо подняв брови:

— И тебе доброе. Завтракать будешь?

— Буду, — кивнул Маркин. — И… я хочу позвонить Лизе. Сегодня.

Анна Викторовна улыбнулась, ставя перед ним тарелку с яичницей:

— Правильно решил, сынок.

После завтрака он долго сидел с телефоном в руках, собираясь с духом. Наконец нажал на вызов.

— Алло, — раздался в трубке такой знакомый голос, что у Маркина перехватило дыхание.

— Лиза, — выдавил он. — Это Андрей.

Пауза. Потом тихо:

— Я знала, что ты позвонишь.

— Я хочу встретиться. С тобой и… с дочерью. Если вы не против.

— Полина не знает о тебе, — сказала Лиза. — То есть, знает, что её биологический отец — не Олег. Но она никогда не спрашивала подробностей. Я не уверена, что сейчас подходящее время…

— Пожалуйста, — перебил её Маркин. — Мне нужно её увидеть. Хотя бы раз. Я никогда не буду ничего требовать, обещаю.

Снова молчание. Потом вздох.

— Мы можем встретиться на следующих выходных. Полина приезжает ко мне на день рождения. Я поговорю с ней. Если она захочет познакомиться — я позвоню.

— Спасибо, — выдохнул Андрей.

После разговора он сидел, глядя в одну точку. Мать тихо присела рядом.

— Я всё слышала, — сказала она. — Что будешь делать теперь?

Маркин посмотрел на неё странным, изменившимся взглядом:

— Жить начну.

Следующие несколько дней прошли как в лихорадке. Маркин обрывал телефон знакомых в поисках работы. Кое-как устроился охранником в небольшой магазин. Зарплата была смешной, но это было лучше, чем ничего. Он выбросил все бутылки из квартиры, вымыл полы и окна, постирал шторы. В пятницу ему позвонила Лиза.

— Полина согласна встретиться. Завтра, в кафе “Ландыш” на Тверской, в три часа.

Он приехал за час до встречи. Сидел, нервно постукивая пальцами по столу, и поминутно поглядывал на дверь. Когда они вошли, он сразу узнал Лизу — она почти не изменилась, только в волосах появилась седина, да морщинки вокруг глаз стали глубже. А вот девушка рядом с ней…

Маркин почувствовал, как к горлу подступает ком. У дочери были его глаза — карие, с золотистыми крапинками. И его улыбка — немного кривоватая, с ямочкой на левой щеке.

— Здравствуйте, — сказала Полина, садясь напротив него. — Мама всё рассказала.

Она говорила спокойно, без враждебности, но и без особой теплоты.

— Здравствуй, — хрипло ответил Маркин. — Я… я не знаю, что сказать. Я только вчера узнал о тебе.

— Я понимаю, — кивнула девушка. — Мама объяснила ситуацию с письмом.

Лиза сидела молча, переводя взгляд с бывшего возлюбленного на дочь.

— Расскажи о себе, — попросил Андрей. — Чем увлекаешься? О чём мечтаешь?

Полина улыбнулась — и сердце Маркина сжалось от нежности. Сколько лет потеряно. Сколько её улыбок он не видел.

— Я учусь на педиатра, — начала она. — Хочу работать с детьми. А ещё я играю на скрипке и путешествую, когда есть возможность.

— Скрипка, — повторил Маркин. — Моя бабушка играла на скрипке. Я и не знал, что это передаётся.

— Наверное, гены, — пожала плечами Полина.

Разговор шёл неловко, с паузами. Но постепенно лёд таял. К концу встречи Полина уже смеялась над его неуклюжими шутками, а Лиза смотрела на них с каким-то удивлением.

— Можно, я буду тебе звонить? — спросил Маркин, когда они прощались. — Иногда. Просто узнать, как дела.

Полина помедлила, потом кивнула:

— Можно. Я записала ваш номер.

— Твой, — мягко поправил он. — Пожалуйста, называй меня на “ты”.

Когда они ушли, Маркин долго бродил по городу, не замечая ни времени, ни расстояния. В голове вертелась одна мысль: “У меня есть дочь. И она разрешила мне быть частью её жизни”.

Прошло полгода. Полина звонила ему каждую неделю, рассказывала об учёбе, о практике в больнице, о своём парне Диме. Маркин слушал, жадно впитывая каждое слово. А когда она предложила ему приехать на её выпускной — он не смог сдержать слёз.

Жизнь медленно, но верно менялась. Он бросил пить, нашёл нормальную работу на строительной базе. По выходным ездил к матери в деревню — помогать с хозяйством.

В тот день, когда он увидел дочь в выпускной мантии и шапочке-конфедератке, Маркин понял, что никогда ещё не был так счастлив. Полина, заметив его в толпе родителей, помахала рукой и улыбнулась — своей кривоватой улыбкой с ямочкой на щеке.

После церемонии они гуляли втроём — Андрей, Полина и её жених Дима. Лиза не приехала — сказала, что это их время, пусть побудут вдвоём.

— Я получила предложение о работе в детской клинике, — сказала Полина, когда они сидели в кафе. — Здесь, в Москве.

— Это здорово, — кивнул Маркин.

— Но я подумываю отказаться, — продолжила она, глядя на него изучающе. — Дима получил работу в вашем городе. И я могла бы перевестись в местную больницу. Тогда мы бы виделись чаще.

Маркин замер, боясь поверить своим ушам.

— Ты… хочешь переехать поближе ко мне?